Читаем Ныряльщик из Пестума. Юность, эрос и море в Древней Греции полностью

В целом истолкование моря как сферы очищения и освобождения души для блаженной жизни после смерти звучит очень по-христиански. Если в Античности море соотносилось со смертью, то речь всегда шла об опасности и гибели, без представлений о возрождении: Georgoudi S. La mer, la mort et le discours des épigrammes funéraires //Annali di Archeologia e Storia antica 10. 1988. P. 53–61. Симпосий получал в рамках эсхатологической интерпретации различные истолкования. Наполи понимал его как сцену земной жизни, откуда на западной стене один из участников пира со своими спутниками отправляется в потусторонний мир. Однако приветственный жест идущего посередине юноши и отвечающий ему пригласительный жест первого симпосиаста на северной стене однозначно указывают на прибытие на пир нового гостя. Представить себе уход с веселого пира в потусторонний мир как конкретное событие довольно трудно. Что до аллегорического толкования, где симпосий означал бы «жизнь», а уход одного из пирующих – его «смерть», то мне ни одного примера подобной аллегорезы в античной литературе не известно. Некоторые исследовательницы и исследователи понимают симпосий как пир в загробном царстве. Recigno C. (2017) даже приходит к удивительному – принимая во внимание пару справа на северной стене – выводу, что эротика на этой фреске «очищена от телесного аспекта».

В особенности яйцо в руке одного из симпосиастов (иногда неверно толкуемое как плектр для игры на лире) интерпретировалось как символ нового рождения, в том числе Bottini A. (1992). P. 64–85. Однако все приводимые в подтверждение этого орфические, неоплатонические и прочие источники говорят исключительно о космическом праяйце, из которого возник мир или древнейшее божество, но никогда – о символическом атрибуте в руке человека. Что касается использования яйца в культе мертвых и героев – см.: Nilsson Martin P. Das Ei im Totenkult der Alten // Archiv für Religionswissenschaft 11. 1908. S. 530–546 – нет никаких известий о том, чтобы оно было связано с надеждами на загробную жизнь. Но главное – всё это лишь частные аспекты яйца как универсального символа зачинающей жизненной силы; см. об этом Haussleiter J., Grün S. Reallexikon für Antike und Christentum 34. 1959. S. 731–745. В связи с этим яйцо считалось также средством, возбуждающим половое влечение и усиливающим потенцию: Алексид (комический поэт), фрагмент 279; Алкифрон 4, 13, 10; Афиней 2, 64a; Овидий. Искусство любви. 2, 421–424; Плиний. Естественная история. 29, 3, 47. См. об этом Arnott W. G. Alexis. The Fragments. 1996. P. 775–776. В этом своем значении яйцо встречается в вазописи как эротический атрибут молодых девушек на выданье или в гомоэротических группах мужчин и отроков: Corpus Vasorum Antiquorum Berlin 2 (1962) Илл. 32, 2; Leipzig 3 (2006) Илл. 47, 3; München 16 (2010) Илл. 40, 5; Münzen und Medaillen AG, Auktion 16 (1956) Илл. 32, 131; часто также как атрибут женщин или бога Эрота на южноиталийских вазах IV века до нашей эры. Вероятно, яйца в погребениях тоже следует толковать как любовный дар, наряду с также нередко встречающимися в качестве погребальных даров астрагалами.

В целом представление о пирах блаженных в загробном мире встречается в греческих источниках впервые у Платона и не получает значительного развития в более позднее время. Убедительные аргументы в пользу земной реальности изображенной сцены приводит Murray O. (1988).

Толкование симпосия в смысле потустороннего пира, известного по росписям этрусских гробниц, наталкивается на непреодолимые препятствия. У этрусков покойный торжественно прибывает в загробный мир, где пируют в величавых позах его предки: Prayon F. Reditus ad maiores // Mitteilungen des Deutschen Archäologischen Instituts Rom 111. 2004. S. 45–67. Для этрусской родовой идеологии чрезвычайно важно, что предки предстают, во-первых, парами, состоящими из мужчины и женщины, во-вторых, в солидном возрасте отцов и матерей. Всё это – прямая противоположность чисто мужской, ориентированной на юность, открыто гомоэротической атмосфере пестумской гробницы.

3. Эфебы у моря: изображения

Перейти на страницу:

Похожие книги

Эра Меркурия
Эра Меркурия

«Современная эра - еврейская эра, а двадцатый век - еврейский век», утверждает автор. Книга известного историка, профессора Калифорнийского университета в Беркли Юрия Слёзкина объясняет причины поразительного успеха и уникальной уязвимости евреев в современном мире; рассматривает марксизм и фрейдизм как попытки решения еврейского вопроса; анализирует превращение геноцида евреев во всемирный символ абсолютного зла; прослеживает историю еврейской революции в недрах революции русской и описывает три паломничества, последовавших за распадом российской черты оседлости и олицетворяющих три пути развития современного общества: в Соединенные Штаты, оплот бескомпромиссного либерализма; в Палестину, Землю Обетованную радикального национализма; в города СССР, свободные и от либерализма, и от племенной исключительности. Значительная часть книги посвящена советскому выбору - выбору, который начался с наибольшего успеха и обернулся наибольшим разочарованием.Эксцентричная книга, которая приводит в восхищение и порой в сладостную ярость... Почти на каждой странице — поразительные факты и интерпретации... Книга Слёзкина — одна из самых оригинальных и интеллектуально провоцирующих книг о еврейской культуре за многие годы.Publishers WeeklyНайти бесстрашную, оригинальную, крупномасштабную историческую работу в наш век узкой специализации - не просто замечательное событие. Это почти сенсация. Именно такова книга профессора Калифорнийского университета в Беркли Юрия Слёзкина...Los Angeles TimesВажная, провоцирующая и блестящая книга... Она поражает невероятной эрудицией, литературным изяществом и, самое главное, большими идеями.The Jewish Journal (Los Angeles)

Юрий Львович Слёзкин

Культурология
Еврейский мир
Еврейский мир

Эта книга по праву стала одной из наиболее популярных еврейских книг на русском языке как доступный источник основных сведений о вере и жизни евреев, который может быть использован и как учебник, и как справочное издание, и позволяет составить целостное впечатление о еврейском мире. Ее отличают, прежде всего, энциклопедичность, сжатая форма и популярность изложения.Это своего рода энциклопедия, которая содержит систематизированный свод основных знаний о еврейской религии, истории и общественной жизни с древнейших времен и до начала 1990-х гг. Она состоит из 350 статей-эссе, объединенных в 15 тематических частей, расположенных в исторической последовательности. Мир еврейской религиозной традиции представлен главами, посвященными Библии, Талмуду и другим наиболее важным источникам, этике и основам веры, еврейскому календарю, ритуалам жизненного цикла, связанным с синагогой и домом, молитвам. В издании также приводится краткое описание основных событий в истории еврейского народа от Авраама до конца XX столетия, с отдельными главами, посвященными государству Израиль, Катастрофе, жизни американских и советских евреев.Этот обширный труд принадлежит перу авторитетного в США и во всем мире ортодоксального раввина, профессора Yeshiva University Йосефа Телушкина. Хотя книга создавалась изначально как пособие для ассимилированных американских евреев, она оказалась незаменимым пособием на постсоветском пространстве, в России и странах СНГ.

Джозеф Телушкин

Культурология / Религиоведение / Образование и наука
Homo ludens
Homo ludens

Сборник посвящен Зиновию Паперному (1919–1996), известному литературоведу, автору популярных книг о В. Маяковском, А. Чехове, М. Светлове. Литературной Москве 1950-70-х годов он был известен скорее как автор пародий, сатирических стихов и песен, распространяемых в самиздате. Уникальное чувство юмора делало Паперного желанным гостем дружеских застолий, где его точные и язвительные остроты создавали атмосферу свободомыслия. Это же чувство юмора в конце концов привело к конфликту с властью, он был исключен из партии, и ему грозило увольнение с работы, к счастью, не состоявшееся – эта история подробно рассказана в комментариях его сына. В книгу включены воспоминания о Зиновии Паперном, его собственные мемуары и пародии, а также его послания и посвящения друзьям. Среди героев книги, друзей и знакомых З. Паперного, – И. Андроников, К. Чуковский, С. Маршак, Ю. Любимов, Л. Утесов, А. Райкин и многие другие.

Зиновий Самойлович Паперный , Йохан Хейзинга , Коллектив авторов , пїЅпїЅпїЅпїЅпїЅ пїЅпїЅпїЅпїЅпїЅпїЅпїЅпїЅ

Биографии и Мемуары / Культурология / Философия / Образование и наука / Документальное