Нырнуть без остатка

– Да, с детского сада дружим.

– Мне показалось, между вами какое-то напряжение.

Вот теперь Никита точно удивлен.

– Возможно.

– И?

Он не продолжает.

– Ну и ладно, – отворачиваюсь я и сильнее болтаю ногами в воде, – не очень-то он мне и понравился. Улыбался в лицо, а сам за спиной говорил, что я странная.

– Кто-то подслушивал? – Я и бровью не веду на подкол, но Горский продолжает без смеха: – Он сказал, что видеть тебя рядом со мной странно, потому что это я старый. Ты ровесница его младшей сестры. Он не хотел обидеть тебя.

Минут через пять Никита уже снова на мелководье – объясняет мне, как правильно делать гребок, а я пытаюсь слушать и не пялиться на его бицепсы, которыми он рисует в воздухе непонятные траектории.

– Вот так, чтобы большим пальцем коснуться бедра. Ноги фонтаном.

– У тебя неплохо получается учить. Не думал об этом?

– Если сможешь сдать экзамен, обещаю подумать.

Он прыгает в воду и останавливается в противоположной части бассейна. На глубине.

– Плыви ко мне без доски.

– Но…

– Доверься мне. У тебя получится.

Доверься мне. Доверься мне, – стучит в висках.

Отбиваюсь от назойливых мыслей, ведь с пустой головой легче сосредоточиться. Вдох-выдох. И я делаю это – плыву, как он учил. Начинаю очень даже неплохо. Плыву, пока не приходит осознание, что я прошла больше половины и уже на глубокой стороне.

Страх накрывает бурной волной. Я останавливаюсь, перестаю двигаться и чуть было не ухожу под воду. Начинаю биться, как рыба в садке – глупо, бессмысленно.

– Ныряй, – доносится откуда-то издалека голос.

Ныряю. Открываю глаза и вижу Горского, который манит руками. Он зовет, а меня беспощадно тянет к нему.

Когда я, преодолев бесконечность, хватаю его ладонь и со смехом выныриваю, то не могу поверить: я сделала, сделала это! Обнимаю за шею. Так крепко.

– Ты держишься на трех с половиной метрах, – шепчет он на ухо.

Зря.

– А-а-а, – я снова начинаю дергаться, но Никита ловит взгляд, кладет мои ладони себе на плечи.

– Давай попробуем достать до дна вместе. Задерживай дыхание и раз…

Обманщик! Не дожидаясь «трех», утягивает меня под воду. Вниз. И еще глубже. Черт возьми, я вижу плитку на дне бассейна! Да! Поднимаю глаза и встречаюсь с ним. Он кивает и показывает класс. А я замираю.

Под водой все иначе. Время замедляется. Прикосновения чувствуются по-другому. Я медленно выпускаю пузыри и с этим смелее касаюсь его – сначала ключицы, затем шеи. Подплываю ближе, касаюсь Никиты, и мне как будто и не страшно совсем. Словно это не по-настоящему. А потом воздух в легких резко заканчивается, и я в один миг устремляюсь наверх.

Как так происходит дальше, я не понимаю, но, едва успеваю вдохнуть, как оказываюсь прижата спиной к бортику. Не знаю, кто первый делает движение вперед, но наши губы встречаются. И это касание, совсем не похожее на то, что я посчитала поцелуем в прошлый раз, ошеломляет.

Одна его рука сильно стискивает мою талию, где другая – понятия не имею, но как-то же мы держимся на поверхности. Он с силой вдавливает меня в стенку и целует, бог мой, как он целует! Голова кружится, я с закрытыми глазами вижу звезды и едва успеваю ему отвечать. Он спешит, давит, и все это кажется таким… потрясающим.

Нет, я, конечно, целовалась с другими парнями, играла в бутылочку в лагере и даже специально пробовала с Гошей из старшаков в детском доме, чтобы понять, о чем весь толк, но это… Никита втягивает мою нижнюю губу, прикусывает, а затем запускает язык в рот. Не сдерживаю стон, он вырывается из самого сердца и оглушает.

Я распахиваю глаза. Никита чувствует и мгновенно отпускает, пробегая взглядом по лицу.

– Значит, – чуть запыхавшись, шепчу я, – это был настоящий поцелуй?

Теперь понимаю, что он имел в виду.

А Никита молчит, тяжело дышит. Уверена, у меня такое же выражение, как у него, – полной растерянности.

– Ой! – вырывается, когда сильные руки подбрасывают и сажают меня на бортик.

А сам Горский без ответа ныряет в воду и переплывает бассейн в одну сторону, затем в другую и снова…

Глава 20

Рада

Никита спрашивает, где я хочу поесть. Случайно вспоминаются бургеры, которые видела на постере по дороге в бассейн. В результате мы молча наедаемся до отвала в кафе, а затем меня везут домой.

Сгущаются сумерки, я устало смотрю в окно. Небо такое красивое, яркое, будто розовые сливки разлили, на линии горизонта становится почти оранжевым. Огни оставляют на зданиях причудливые тени, а у входа в кинотеатр парень с девушкой целуются так крепко – у нее даже нога поднимается, как в фильме про принцессу.

Я улыбаюсь совершенно без причины, рассматриваю Никиту, который сосредоточен на дороге: его мужественный профиль и красивые скулы, покрытые легкой щетиной. Она исколола мне губы, и теперь они горят. Любуюсь огромными ладонями, что обжигали спину, и губами – прямыми, не сильно пухлыми, но на удивление мягкими. И тотчас прячу взгляд, когда Горский поворачивается, делаю вид, что он мне совсем не интересен. Сама же чувствую полчища мурашек везде, куда смотрит. А он смотрит, я уверена.

Когда мы останавливаемся во дворе общаги, раздается раскат грома.