o 0a115616b968c99b

вчерашний остался еще, сделаю пюре из турнепса, как батюшке нравится».

Она подхватила корзинку, и, чуть приподняв подол синего шерстяного платья, огибая лужи

на мостовой, - ночью шел дождь, - вышла на старую рыночную площадь. Полюбовавшись

Фонтаном Милосердия, - по краю медной чаши барахтались воробьи, - Мария зашла в

пекарню, и, услышав бой часов на ратуше, зажав свежий хлеб под мышкой – заторопилась

домой.

Дэниел поднял голову, и, взглянув на снасти, усмехнулся: «Не поверишь, папа – до сих пор

хочется к румпелю или на паруса».

Волк засунул руки в карманы изящного, синего бархата камзола и рассудительно ответил:

«Ну, вот приедете в Джеймстаун, и построишь бот, будешь Марию катать, и детей. Марфа

Федоровна говорила, ты с Николасом отличную лодку для Беллы сделал, так что

справишься, - он похлопал сына по плечу и крикнул: «Дети, идите сюда!»

Стивен и Тео, что стояли на носу, обернулись, и мальчик, помахав рукой, ответил: «Лучше

вы к нам, батюшка, тут очень красиво!»

-Пойдем, - Волк позвал сына, и взглянув на лицо Дэниела, тихо добавил: «Да не волнуйся ты

так. Все будет хорошо. Поживете немного тут, соберетесь, Матвей Федорович дела

передаст, и поедете в Лондон. А потом, - Волк улыбнулся, - в Новый Свет».

-Так далеко, - сказал сын, отвернувшись. «От вас далеко, батюшка, от семьи».

-Ну, - присвистнул Волк, - ты уже не мальчик. Я, как в Сибирь поехал, младше тебя был. А

потом до океана дошел, - ну, да там твоя мать рядом была, упокой Господь ее душу. И в

Японии один был. А у тебя – Мария, Тео и еще дети появятся, дай Бог. И Матвей Федорович,

- голубые глаза отца молодо, весело блеснули.

-А ведь он совсем один, - подумал Дэниел, глядя на то, как отец, наклонившись к детям,

внимательно их слушает. «Шесть лет прошло, как матушка умерла. Я бы так не смог,

конечно. И прав батюшка – надо своей семьей жить. Ну, - мужчина вскинул голову, - мы

справимся».

-Папа, на ручки! – услышал он звонкий голосок дочери.

-Совсем большая девочка, - улыбнулся Дэниел, - пять лет скоро. Ну, давай, - он присел, и,

подняв дочь, сказал: «Пойдем к дедушке и Стивену, я вам все расскажу – что тут на берегу

есть, мне же Мария писала о Копенгагене».

Стивен, - высокий, с белокурыми, отцовскими волосами, зеленоглазый, - обернулся.

Подергав Тео за руку, он сказал: «А мы с тобой будем ходить гулять в королевский парк, это

как у нас, в Париже, сады Тюильри, тебе же там нравилось».

Тео посмотрела на красные, черепичные крыши, на шпили церквей, на мощные, коричневые

камни крепостной стены и весело сказала: «Тут хорошо! Папа, а в Новом Свете – такие же

города?»

-Построим, дочка, - уверил ее Дэниел, и, глядя в доверчивые, каштановые глаза, подумал:

«И вправду – построим. Нечего бояться – руки у меня отличные, голова – тоже, мы с Марией

любим, друг друга, - все будет хорошо. Вот только дедушка Мэтью, - он смешливо покрутил

головой, и, прищурившись, сказал: «Смотрите, а вон и Матвей Федорович, с причала нам

машет».

Марфа, поднявшись на палубу, постояла несколько мгновений на юте, и, обернувшись к

матросам, что выносили из кают сундуки, велела: «Вон там мой брат, герр Матиас его зовут,

он вам скажет, куда все доставить».

-Не надо было бы мне уезжать, - вдруг подумала Марфа, глядя на тонкую, легкую фигуру

брата – золотистые, длинные, полуседые волосы развевались на теплом ветру, - но ведь тут

и так – ни одной женщины нет, надо же кому-то с Марией поговорить. Да и обещала я. Но все

равно – мало ли что.

Лужайка за домом была вся покрыта сочной, густой, зеленой травой. Неподалеку журчал

ручей, блестела Темза, - из лодки доносился смех Тео и веселый голос Дэниела.

Белла взглянула на Питера и Рэйчел, что, лежа на шелковом одеяле, держась за руки, о

чем-то тихо говорили. Двойняшки ползали по ним, и Питер, поймав Майкла, держа его над

собой, строго сказал: «А вот ты меня кусаешь, а я ведь тоже могу укусить!»

-Лев! – счастливо крикнул Майкл, дергая отца за волосы. «Абака! - запротестовала

Юджиния, и Рэйчел, приподнявшись на локте, улыбнувшись, поцеловала мужа в висок: «Они

никогда не могут договориться».

-Он меня не любит, бабушка, - тихо сказала Белла, комкая в руках кружевной платок. «Он

говорит, что любит, но ведь это не так, я знаю, я чувствую. Его никогда нет дома, если бы не

Констанца – совсем пусто было бы...- девушка уткнула подбородок в колени, и, помолчав,

добавила: «Питер, хоть и в Индию ездил, и в Марокко зимой поедет – все равно, каждое

свободное мгновение с Рэйчел, сами же видите. А он..., - девушка махнула рукой. «Он

никогда мне ничего не говорит, а Питер – все Рэйчел рассказывает».

Марфа взяла маленькую руку внучки и, перебирая пальцы, осторожно ответила: «Девочка

моя, ну не все говорить-то можно. Я тоже, - она улыбнулась, - бывает, дедушке чего-то не

рассказываю, и дядя Джованни – миссис Мияко. Работа у твоего мужа такая».

-Я все понимаю, - сказала тихо Белла. «Ну, если бы хоть что-то, бабушка. А так – он меня

целует, гладит по голове, как будто я ребенок, а потом встает и уходит в кабинет. А я

засыпаю одна, - Марфа увидела, как девушка сжала тонкие, унизанные кольцами пальцы и