o 0a115616b968c99b

А если он убьет меня – она останется богатой вдовой. Николаса казнят, конечно. Ну, так

тому и быть.

Мужчина открыл глаза. Из-за двери донесся строгий голос Констанцы: «Посмотри, это

просто. Леонардо, в своей летательной машине, использует тягу лопастей. Я тебе

рассказывала о прототипе подводной лодки, - на испытаниях я поняла, что нужны не весла, а

винты. Если такой винт прикрепить на корму корабля...Николас, я черчу!

-Прости, - сказал виновато мужчина. «Я один раз поцелую, и все, больше не буду. Ну, пока, -

они оба рассмеялись, и Джон, стиснув зубы, - высадил хлипкую дверь ногой.

Констанца, обнаженная, лежала на кровати, подперев острый подбородок кулаком, быстро

что-то рисуя серебряным карандашом в тетради. Она повернула голову, и, встряхнув

распущенными волосами, отведя с лица рыжую прядь, холодно сказала: «Я знала, что ты

любитель следить за людьми, но не в такой мере, Джон. У тебя есть своя постель, в ней и

занимайся, чем хочешь, а нас оставь в покое.

Он увидел, как большая рука Николаса ложится ей на плечи. Шпага – с золоченым эфесом, -

лежала на горке одежды, что была брошена рядом с кроватью.

-Ты, - поморщился Джон, - в этом притоне...

Констанца покусала карандаш и рассеянно ответила: «Я родилась в подвале, на сломанной

кровати, и до двух лет делилась хлебом с крысами, что жили у нас, в Каннареджо. Так что я

справлюсь».

Он покраснел, и, не глядя в лазоревые, холодные глаза капитана Кроу, сказал: «Я жду вас

внизу, сэр Николас».

На дворе дул прохладный ветерок с Темзы, шелестели листья деревьев, едва слышно

ржали лошади в покосившейся, старой конюшне.

Джон услышал тяжелые шаги по лестнице и стянул перчатку с правой руки. Он, было, хотел,

бросить ее на утоптанную землю, но Николас усмехнулся: «Не утруждайтесь». Он выхватил

перчатку и, повертев ее, хмыкнул: «Пишите завещание, ваша светлость. Пистолеты или

шпаги?»

-Шпаги, - коротко ответил Джон. «Завтра на рассвете, в Ричмонд-парке, там есть сторожка у

ручья. Без секундантов».

-До встречи, - Николас поклонился, все еще улыбаясь.

- А la outrance, - добавил Джон, вскинув голову, и, развернувшись, не оборачиваясь, - пошел

вдоль узкой, еще пустынной дорожки к перевозу на Темзе.

Питер расседлал коня и сказал адмиралу, что встречал его на ступенях: «Там мистрис

Доусон кое-какой провизии передала, пусть мистрис Мак-Дугал примет».

-Дети как? – спросил Виллем, забирая у него уздечку. «Не плакали?»

-Майкл просил привезти верблюда, хотя бы маленького, - рассмеялся мужчина. Виллем

заглянул в окошко возка и сурово спросил: «А это еще что такое?»

Он открыл дверцу, и рыжий, толстый щенок, выскочив во двор, заплясал вокруг копыт

лошади. «Э, - усмехнулся адмирал, - ты осторожней, дружище!»

Виллем наклонился и, подобрав щенка на руки, усмехнулся: «То-то я помню, Цезарь в

начале лета сбежал, дня два его не было. Привел, что ли?»

-Да, - Питер кивнул. «Из деревни. Кобелек, я думал – Николасу на корабль отдать».

-У отца его кот был, ну, давно еще, как он молодым на Карибах плавал, - рассмеялся

адмирал. «Ну, а у сына, - он ласково погладил щенка, - пусть собака живет, тоже хорошо.

Матушка твоя заперлась, с Николасом и Майклом, у себя в кабинете, - Виллем хмыкнул, -

велела не беспокоить.

-Пошли, - он завел лошадь на конюшню, - Белла нам накроет перекусить что-нибудь, она тут

гостит. Уильям на верфях остался, ждет нас. Поедим и обратно отправимся, посмотришь на

трюмы «Марфы и Марии» - хватает ли там места. Переночуем у Марты, и оттуда прямо в

контору поедешь.

-И тебе кость перепадет, песик- адмирал поставил щенка на землю и строго сказал: «Сиди

тут, в дом не заходи, скоро тебе мистрис Мак-Дугал поесть вынесет».

Марфа стояла у окна, глядя на широкую, спокойную, золотящуюся под вечерним солнцем

Темзу. «На рассвете, значит, - хмыкнула женщина. Волк посмотрел на завитки бронзовых

волос, что спускались на кружевной воротник домашнего, аметистового шелка платья, и

твердо ответил: «На рассвете, и туда пойду я».

-Вызывали меня, - хмуро сказал Николас, - мне и идти. Я холостяк, по мне никто плакать не

будет, а у тебя – дети.

-Трое детей, - безразлично произнесла женщина, все еще не поворачиваясь.

Волк покраснел. «Да знаю я все, - устало сказала Марфа, и отпила вина из серебряного

бокала, что стоял рядом с ее рукой. «А Констанца где?»

-В Дептфорде осталась, - Николас повертел в руках шпагу. «Она хотела поговорить с

Джоном, но тот, - мужчина усмехнулся, - вряд с кем-то будет сейчас встречаться».

-Ну да, ну да, - рассеянно сказала женщина, барабаня нежными пальцами по мраморному

подоконнику. «Закат сегодня красивый, - добавила она, - только все равно – осень скоро,

туман уже по утрам ложится».

-Если бы он знал, - упрямо сказал Волк, - он бы вызвал меня. Вот завтра я ему все и скажу, и

будем драться. Тебе, Николас, еще Мэри и Генри домой привезти надо, ты один знаешь –

где они, тебе нельзя умирать».

-Вы вино-то пейте, - велела Марфа, - я красное не люблю, это из тех, Майкл, что ты привез.

Она вдруг повернулась и пристально посмотрела на Николаса: «Ладно, утро вечера

мудреней. Встанете пораньше, и решите – что делать».