o 0a115616b968c99b

мой, не видит же никто, только я и Господь Бог, а мы никому не скажем».

Она все гладила его по голове, а он плакал – тихо, еле слышно, не отпуская ее руки. Потом

он поднялся, и, вытерев лицо, рукавом плаща, глядя в зеленые, прозрачные глаза, твердо

сказал: «Мне поговорить надо с вами, матушка».

-И поговоришь, - согласилась она, закинув изящную голову. «Ох, и вымахал же ты, Феденька,

- мать улыбнулась, и подтолкнула его: «Пошли, с хозяином этого замка поздороваешься, его-

то ты еще дольше не видел».

Федор незаметно перекрестился, и, взяв мать за руку, сжав зубы, сказал себе: «Господи,

помоги мне».

Он увидел высокого, широкоплечего, седоголового мужчину, что, стоя внизу, махал им рукой.

Спускаясь вслед за матерью, Федор вдруг подумал: «Вот я бы так и написал ее – в мужском

наряде, только голова пусть не прикрыта будет. Какая она красавица все-таки, совсем не

изменилась, даже волосы не поседели».

-А вон и Лиза, - Марфа прищурилась и обернулась к нему, посмотрев снизу вверх в голубые,

с золотистыми искорками глаза.

-Что, матушка? – пробормотал Федор, чувствуя, как к лицу приливает краска.

-На отца ты стал похож, - коротко заметила мать. «Как юношей был – так не очень, а сейчас

– одно лицо. Ну да ты повыше его, конечно, хотя, - она мимолетно улыбнулась, - куда уж

выше, кажется».

Она рассмеялась и легко побежала вниз. Федор тяжело, глубоко вздохнул и, сглотнув,

повторив: «Господи, помоги, - последовал за ней.

-Еще чуть-чуть голову поверните, бабушка, - Степа, присев напротив большого, обитого

бархатом кресла, быстро рисовал в альбоме. «Я сейчас эскизы сделаю, а потом, когда в

Антверпене, у господина Рубенса в студии буду – маслом напишу, и отправлю вам в

Лондон».

Она сидела, вполоборота, закинув ногу за ногу, сцепив тонкие, унизанные перстнями пальцы

на стройном колене. Степа посмотрел на прямую спину в черном кожаном камзоле, на

бронзовые волосы, свернутые узлом на затылке, и, опустив голову к бумаге, подумал:

«Какой мастер все-таки Федор Савельевич был, храни Господь душу его. Сразу все увидел.

И глаза такие же, как на иконе - смотрит, будто насквозь».

-Красавец мальчик, какой, - нежно, незаметно улыбнулась Марфа. «Я Матвея таким помню,

молодым. И тоже – невысокий, изящный. Ну да это он в Лизу, конечно».

-Степа, - она чуть рассмеялась. «Дедушка у тебя есть, Матвей Федорович, он в Новом Свете

живет. Брат мой единокровный, знаешь же ты о нем?»

-Которого казнили, да, - Степан поднял голову и добавил: «Ну, а вы его спасли».

Марфа внимательно посмотрела в лазоревые глаза внука и спокойно сказала: «Ты, Степа,

только помни – хоть твоего толка люди особенные, а все равно – с честью все делать надо,

тут разницы нет».

Юноша жарко покраснел и пробормотал: «Да я еще не...»

-Матвей Федорович мне письмо оставил, - задумчиво заметила женщина, - я тебе в

Антверпен его перешлю, как вернусь. Ты почитай, он плохого ничего не посоветует.

Степа вдруг улыбнулся и тряхнул рыжей головой: «Спасибо, бабушка. Вы потерпите,

недолго осталось». Марья поскреблась в дверь и сказала: «К обеду зовут. Бабушка, а

почему батюшка с матушкой не на постоялом дворе жить будут, а в городе? Батюшке же

сюда, в замок ездить надо, ну, на стройку».

-Потому, дорогая моя, - Марфа взглянула на неожиданное яркое, голубое, осеннее небо в

распахнутых ставнях, - что родители твои тут до весны, дешевле будет в городе комнаты

снять, чем здесь оставаться. А дороги сюда – пять миль, рядом совсем.

-Бабушка, - Степа прищурился и потянувшись за хлебным мякишем, стал что-то стирать, - а

вы нас в Антверпен отвезете?

-Тебя – в Антверпен, а сестру твою – в Амстердам, обратно к дону Исааку и донье Хане, -

Марфа увидела, как покраснела девочка и незаметно ей подмигнула. «А весной, как отец

ваш работы по замку закончит – и встретитесь».

-Все, - разрешил Степа, - вставайте, бабушка. Он повел носом и спросил: «А что на обед,

Марья? Рыба, что ли?

-Матушку щуку сделала, как пани Мирьям ее учила, - ответила сестра и добавила: «Тут такой

и не пробовали никогда, хотя хозяин сказал, что во Франции есть эти..., - девочка наморщила

лоб.

-Quenel es de brochet, - помогла Марфа, вставая. «Ну, - она улыбнулась, - пойдемте».

Посмотрев вслед внуку, что легко сбежал вниз, в трактир, она повернулась к Марье и

сказала: «Видела я жениха твоего, такого и шесть лет подождать можно».

-Я, может, и не выйду за него замуж, - Марья вскинула голову. «Точно Изабелла, - вдруг

подумала женщина. «Только глаза синие, а так – она похожа на нее, очень».

-Ну и сглупишь, - подытожила женщина и увидела, как Марья широко улыбается.

-Словно, как в подмосковной, - Федор, на мгновение остановился, и почувствовал запах леса

– свежий, чуть горьковатый. Он взглянул на вечернее небо, проследив глазами за стаей

птиц, что плыла в нем, - высоко, так что их почти не было видно, - и повернулся к матери.

Она шла рядом, сухая, чуть прихваченная холодом трава, едва слышно шуршала под ее

ногами. Подол бархатного, цвета старой меди платья, волочился по земле.

-Комнаты хорошие сняли, - Федор все не смотрел ей в глаза. «И со строителями я