Читаем o 41e50fe5342ba7bb полностью

«Joyce cannot be read — he can only be reread» (J. Frank, The widening gyre, 1963, 19).

Преподавание — это сочетание неприятного с бесполезным, говорила Л. Я. Гинзбург

Преподавание Отношение к нему погубило Галилея. В Падуе его охранила бы

Венеция; но он так тяготился университетским преподаванием, что принял приглашение в придворные ученые к тосканскому

герцогу и там попался.

27 б


З А П И С И и в ы пи с к и

Псоглавцы (Е. Р.) «Монголы посылали разведчиков на север, безбородых чукчей

приняли за сплошных женщин, а чтобы объяснить детей, предположили, что они от ездовых собак: сильный половой

диморфизм, только и всего».

«Пораженец рода человеческого», называл Шпенглера Т. Манн.

Пол «Ахматова успела из дамы стать женщиной, а из женщины

человеком», а Г. Иванов, этот манекенщик русской поэзии, все

еще... (С. Парнок в «Шип.» 1, 1922, 173).

Правда «Я боюсь бога, когда лгу, и вас, когда говорю правду», сказал Ахнаф

халифу Муавие.

Правда У Станиславского и Немировича «одно было общее: обоим никогда

нельзя было до конца сказать правду» (Виленкин, 207. Ср. восп.

Немировича: знаменитый разговор в Славянском базаре

кончился репликами: «...нужно будет говорить правду в глаза».

— Нет! — ? — Я не могу, когда мне говорят правду в глаза.

«Никто другой этого бы не сказал вслух», замечает Немирович).

Прямота И. П. Архаров, встретя в старости друга юности: «Скажи мне, друг

любезный, так ли я тебе гадок, как ты мне?» (Вяз., 8,364 о

Гагарине). Подтекст горюхинского «да и вы, батюшка, как

подурнели».

Право Я люблю русскую поэзию, но не чувствую за собой на нее права и

предъявляю стиховедение как отмычку. Кто говорит «я имею

право...», тот уже этого права не имеет.

Подгонка под — таков механизм функционирования культуры. Нам задано: ответ

Шекспир, Рембрандт, Бах — великие художники; и нам пред-

ложено: извольте каждый обосновать, почему. Кто выполнит это

подробнее и оригинальнее, тот и культурнее. Нужно быть Львом

Толстым, чтобы сказать «да может быть, ваш Шекспир —

плохой писатель!» (собственно, очень многие думают, что

Шекспир — порядочная скука, но стесняются об этом говорить).

И нужно быть полу-Толстым, чтобы внушить: «А ведь Вермеер

— художник не хуже Рембрандта!» Почему «полу-»? Потому

что открытия новых ценностей в прошлом, кажется, происходят

чаще, чем закрытия старых. В античности уже не

318


З А П И С И и в ы п и с к и

осталось места, свободного от ценностей, и только такой полубог, как Виламовиц, мог

мимоходом бросить «эта эпиграмма плоха». — Принятие

готовой религии, это ведь тоже все равно как подгонка своего

религиозного чувства под заданный ответ.

Я защищал кандидатскую диссертацию в 1962 («Федр и Бабрий»; секретарь ученого

совета упорно делал ударение «Бабрий»), Получил две трети голосов в обрез: одним

меньше, и не прошел бы («Вы везунчик», сказала потом Л. Вольперт). Это было по

совести: вторая защищаемая диссертация было на тему «Труд в поэзии

Маяковского», из прювинции, и написанная так, как должны были писаться такие

диссертации. Любому члену совета должно было быть ясно одно: если одна из этих

двух диссертаций — наука, то другая — не наука. А дальше каждый делал выбор по

своему искреннему разумению.

Почти «Почти гений» стало почти термином применительно к Андрею

Белому.


Психиатр по подростковым самоубийствам говорила: труднее всего ей найти взаимопонимание с учителями, с

Понимание

милиционерами — легче.

Белинский через сто лет не понимал Ломоносова и говорил, что у нас нет литературы; мы через сто лет не понимаем Толстого, но уверяем, что у нас есть литература, да еще

Понимание

какая!


«Понятное — это не только то, что уже понято» (Брехт. О лит., 151).

Пирог


Все мои душевные проблемы в конечном счете сводятся к желанию и съесть пирог, и в

Предпародией

руках его иметь («вот он съеден, и что теперь?»). Но, кажется, к этому сводятся и все

проблемы всех проблемствующих?

деконструкции была игра «Сделай сам» у Ст. Лема; ср. также у Борхеса

«предположим, что "Илиаду", "Божественную Комедию" и "1001 ночь" написал один

человек, и реконструируем образ этого человека». В науке критерий

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 знаменитых харьковчан
100 знаменитых харьковчан

Дмитрий Багалей и Александр Ахиезер, Николай Барабашов и Василий Каразин, Клавдия Шульженко и Ирина Бугримова, Людмила Гурченко и Любовь Малая, Владимир Крайнев и Антон Макаренко… Что объединяет этих людей — столь разных по роду деятельности, живущих в разные годы и в разных городах? Один факт — они так или иначе связаны с Харьковом.Выстраивать героев этой книги по принципу «кто знаменитее» — просто абсурдно. Главное — они любили и любят свой город и прославили его своими делами. Надеемся, что эти сто биографий помогут читателю почувствовать ритм жизни этого города, узнать больше о его истории, просто понять его. Тем более что в книгу вошли и очерки о харьковчанах, имена которых сейчас на слуху у всех горожан, — об Арсене Авакове, Владимире Шумилкине, Александре Фельдмане. Эти люди создают сегодняшнюю историю Харькова.Как знать, возможно, прочитав эту книгу, кто-то испытает чувство гордости за своих знаменитых земляков и посмотрит на Харьков другими глазами.

Владислав Леонидович Карнацевич

Словари и Энциклопедии / Неотсортированное / Энциклопедии