o 8b191ad8675a2039

Мария кивнула и улыбнулась.

-Как хорошо в море! – Мария вдруг раскинула руки и закрыла глаза. «Так свободно! Я даже

не знала, герр Питер, что так бывает. А ведь Англия, - там же везде море?».

-Везде, -сказал Питер, наливая ей вина. Они сидели на пологом, зеленом берегу Венты,

лошади были привязаны неподалеку. «Англия, ваша светлость, это же остров, - он

улыбнулся, - она со всех сторон окружена водой».

-А вы много плавали, герр Питер? - спросила девушка.

-Ну, я же торговец, ваша светлость, - начал Воронцов, но герцогиня его перебила: «Герр

Питер, вы меня называйте по имени, ну, или фрау Мария, если вам удобнее».

-Спасибо, - он улыбнулся. «Так вот, фрау Мария, торговцы – они часто путешествуют. Я

даже в Новом Свете был».

Девушка ахнула и попросила: «Расскажите, пожалуйста. Так интересно!».

-Только сначала поедим, - ворчливо сказал Петя, потянувшись за корзинкой, что он взял на

своем постоялом дворе.

-Позвольте мне, - попросила Мария, и, развернув большую льняную салфетку, удивилась:

«Ой, тут даже сыр есть!»

-Ну какой же обед без сыра, - Петя рассмеялся, глядя на то, как ее ловкие, худенькие руки

хлопочут над провизией. Колец и браслетов на ней не было. «Продала все, что ли?», -

подумал Петя. «Господи, бедное создание, вчера за обедом ела, как будто голодает, и давно

уже. Да, наверное, так оно и есть».

-А вы, наверное, и в Париж ездили, - мечтательно вздохнула Мария.

-Ездил, конечно. Сейчас я вам буду рассказывать, а вы ешьте, - Петя отрезал кинжалом

большой кусок свежего хлеба и водрузил на него такой же большой ломоть заячьего

паштета.

Мария облизала пальцы и сказала: «Как вкусно!»

-Ну вот, а теперь слушайте, - Петя посмотрел на нее, и с удивлением увидел, как покраснела

девушка. «Что такое?» - озабоченно спросил он.

-А я нигде не была, - кусая губы, сказала Мария. «Только на Москве и тут, - она вздохнула, -

в Ливонии.

-Ну ничего, вы еще такая молодая, - уверил ее Петя,- увидите и Лондон, и Париж. «Вам

холодно?», - спросил он, увидев, как девушка чуть поежилась.

- От реки немного зябко, - Мария вздохнула. По тихой, освещенной лучами закатного солнца,

Венте, плыли лебеди.

-Что ж вы шаль с собой не захватили?, - удивился Воронцов, и тут же покраснел:

«Простите».

«Надо здесь, в Виндау, купить ей, и привезти завтра», - сказал он себе. «Найдется же тут

простая шерсть, ладно, пусть хоть невидная какая-нибудь».

-Возьмите, - сказал он ей, потянувшись за своим плащом. «В нем не замерзнете».

-Спасибо, - ответила Мария, и, укутавшись, потянула носом: «Как пахнет приятно».

-А это, - Петя потянулся и закинул руки за голову, - надо моего цирюльника благодарить,

фрау Мария. Он мне делает ароматическую эссенцию для умывания – кедр и какая-то трава,

индийская. Ну что, – он усмешливо посмотрел на девушку, - согрелись?

-Да, - тихо ответила Мария, и потерлась щекой о темную ткань плаща.

-Спокойной ночи, фрау Мария, - Питер помог ей спешиться, и , улыбнувшись, сказал:

«Завтра я привезу вам шаль. Кашемира не обещаю, но тепло будет. И, вы говорили, тут еще

замки есть?»

-Да, но совсем разрушенные, еще орденских времен, - девушка все стояла, поглаживая

холку белой, аккуратной кобылки.

-Ну, вот и съездим, посмотрим, - Питер взял кобылку под уздцы. Их пальцы на мгновение

встретились, и девушка, зардевшись, сказала: «Такая хорошая лошадь, спасибо вам».

-Она теперь ваша, - Воронцов посмотрел на Марию. «Я ее отведу на конюшню, а вы идите

спать, поздно уже».

-Спасибо, - она присела, и легко, по-детски вздохнув, сказала: «Как будто в сказке, герр

Питер. Даже просыпаться страшно – вдруг все исчезнет…», - она не договорила, и, опустив

ресницы, отвернувшись, быстро пошла через двор.

Оказавшись в опочивальне, девушка подошла к высокому окну, и еще успела услышать

скрип ворот и стук копыт его коня.

Она сцепила тонкие, холодные пальцы и прижалась лбом к запыленной, грубой ставне.

-Питер, - сказала Мария тихо, будто пробуя его имя на вкус. «Питер», - повторила она.

Девушка села на огромную, старую кровать, и, с ненавистью обведя глазами комнату,

опустила голову в руки.

Тогда, в Новгороде, после свадьбы, она точно так же сидела на краю кровати, рыдая, мечтая

только об одном – оказаться сейчас где-то в другом месте, там, где будет спокойно и тихо,

там, где будут батюшка с матушкой, и братья, и Ефимия, и Марфа Федоровна. Маша

плакала, когда узнала, что она погибла, плакала, вспоминая ее спокойные, добрые зеленые

глаза, ее уверенные, ласковые руки.

Венчали их по двум обрядам – православному и лютеранскому. Магнус был пьян – он начал

пить еще за несколько дней до свадьбы, и сейчас, на пиру, еле держался на ногах. Царь был

весел – он посылал еду ближним боярам, и поднимал кубки за удачу в войне. «Наша теперь

Ливония», - он потрепал по щеке Машу. У государя были жесткие, сильные пальцы, и хищная

улыбка. «Налей-ка сестре своей вина, Васька», - обернувшись, велел он.

Она выпила тогда, закрыв глаза, полный кубок, что поднес ей брат, – только чтобы забыться,

чтобы не видеть лица Ивана Васильевича, не видеть Магнуса, заснуть, и проснуться только

наутро.

Ей стало плохо еще там, на пиру, и Матвей Федорович, увидев ее бледное лицо,