О бихевиоризме

Считается, что поведение, контролируемое правилами, – это проявление цивилизации, в то время как поведение, формируемое условиями, исходит из глубин личности или разума. Художники, композиторы и поэты иногда следуют правилам (например, подражают творчеству других), но большее значение имеет поведение, обусловленное личным влиянием среды. В отличие от тех, кто подчиняется условиям, организованным для поддержания правил, «естественный» художник, композитор или поэт будет вести себя уникальным образом и с большей вероятностью будет испытывать телесные состояния, называемые возбуждением или радостью, связанные с «естественными» подкреплениями.

Запланированная или хорошо сделанная работа может страдать от критики, возникающей при любом рассчитанном поведении. Интуитивный математик кажется лучше того, кто должен действовать шаг за шагом. Мы, естественно, не одобряем расчетливого друга, который умеет заводить знакомства и влиять на людей. Возможно, именно поэтому условия иногда остаются неисследованными или неописанными – описание уничтожило бы часть их эффекта. Есть люди, которые «наслаждаются музыкой и не хотят знать почему», а Стендаль, отмечая в своих Дневниках «самый прекрасный вечер», который он когда-либо проводил, добавляет: «Я очень хорошо знаю секрет удовольствия, которое я испытывал, но я не буду его записывать, чтобы не запятнать его».

Как я уже отмечал в главе 5, ошибочно считать, что мир, описываемый наукой, так или иначе ближе к тому, «что есть на самом деле», но и ставить ближе к этому личный опыт художника, композитора или поэта также неверно. Любое поведение определяется, прямо или косвенно, его последствиями, и поведение как ученого, так и неученого формируется под влиянием реальности, но по-разному.

Есть ли в условиях правила?

Я уделил много места поведению, контролируемому правилами, и ситуативному поведению по нескольким причинам. Одна из них связана с проблемой знания, которая обсуждается в следующей главе, но о которой следует сказать и здесь. Нам не нужно описывать условия подкрепления, чтобы быть под их влиянием. Низшие организмы предположительно не делают этого, как не делал этого и человеческий вид до того, как он приобрел вербальное поведение. Человек, измененный оперантным подкреплением, не «выучил вероятность», он научился реагировать с заданной интенсивностью из-за заданной частоты подкрепления. Нам не нужно говорить, что «правила создаются разумом в процессе приобретения знаний». Каменщик эффективно использует рычаги, не зная законов, а ребенок или собака учатся ловить мяч, «в некотором смысле изучая правила, управляющие траекториями».

Так называемые грамматические нормы в последнее время стали предметом многочисленных споров. Утверждается, что существуют правила и инструкции, которые управляют использованием языка и которым мы подчиняемся, не осознавая их. Безусловно, на протяжении тысячелетий люди говорили грамматически правильно, не зная о существовании грамматических норм. Грамматическое поведение формировалось, как тогда, так и сейчас, под влиянием подкрепляющих практик вербальных общностей, в которых одни модели поведения были эффективнее других, а предложения формировались в результате совместного действия прошлых подкреплений и текущих условий. Но именно условия «управляют использованием языка», а не правила, независимо от того, сформулированы они или нет.

Рассудок и причины

Возможно, самым восхваляемым когнитивным или ментальным процессом является рассудок. Считается, что разум отличает человека от животных. Когда-то о нем думали как об объекте, «сущности врожденных идей, дарованных до опыта, посредством которых нам открывается абсолютное бытие вещей». Но к XVIII веку, по словам немецкого философа Кассирера, разум «в гораздо меньшей степени является собственностью, чем способом приобретения. Рассудок – это не область, не сокровищница разума, в которой истина, подобно чеканной монете, лежит под охраной. Рассудок – это скорее принцип и изначальная сила разума, которая побуждает к открытию истины, к ее определению и утверждению». Ссылка на движущую силу говорит о том, что от поведенческого определения мы все еще далеки.

Мы часто говорим о последствиях поведения как о причинах. Мы ссылаемся на них, объясняя собственное поведение: «Причина, по которой я пошел в банк, заключалась в том, чтобы получить немного денег». Этот термин кажется более подходящим, чем повод, особенно если мы не до конца поняли процесс отбора, потому что все, что следует за поведением, не подходит для того, чтобы быть его поводом. Тем не менее причина, которая лежит в будущем, не более эффективна, чем любое другое будущее событие. Оно не становится эффективным, потому что человек «держит его в уме», «думает о нем» или «знает вероятность того, что оно произойдет», поскольку выражения такого рода просто отражают попытку найти предшествующий фактор будущего результата.