o c24ec28d571a6d65

впустила первую посетительницу.

Николай Радзивилл потрепал по шелковистой голове охотничью собаку и, поднявшись,

распахнул окно кабинета. Внизу, в замковом дворе, скрипел ворот, был слышен звук кайла,

разбивающего камень, пахло штукатуркой и краской.

Он улыбнулся в короткую, черную бороду и, повернувшись к архитекторам, что стояли у

большого стола, мягко сказал: «После этого чуда, что вы сделали, пан Теодор, я всерьез

думаю – может быть, и не отпускать вас в Италию?»

Юноша посмотрел на искусную модель перепланировки города, что стояла перед ним, и чуть

покраснел. «Ваша светлость…»

-Шучу, шучу, - Радзивилл разлил по бокалам токайское, и нежно прикоснулся к маленькому

куполу глиняного костела. «Я написал Его Святейшеству папе Клименту, он обещал

прислать на освящение своего нунция, так что к ноябрю все должно быть готово, слышите, -

он подвинул мужчинам бокалы.

Синьор Джованни отпил и твердо сказал: «Будет, ваша светлость. Мы с паном Теодором тут

придумали, как ускорить работы».

- Ну и славно, - Радзивилл опустился в кресло и вздохнул. «Скорее всего, православные

здесь, в Польше, войдут в унию с нами, католиками, в Бресте как раз сейчас обсуждают это,

на соборе. Так что у вас будет много работы, господа – придется строить новые церкви.

- Вообще, - Радзивилл улыбнулся, - пора нам, Польше, идти и дальше на восток, царь

Федор, говорят, совсем плох, не встает с постели. Московиты, пан Джованни, кто умнее –

давно уже бегут на запад, вот, пан Теодор, например.

- Ну, - сказал юноша задумчиво, - к нам на Москву тоже приезжали итальянцы – соборы

строить, Кремль.

- Вот, - магнат наставительно поднял палец, - вы сами ничего сделать не можете.

Федор вспомнил, было, своего учителя, но промолчал.

- Ну, - его светлость взглянул на план, - давайте подумаем, как нам обустроить Ратушную

площадь, господа. Вы, пан Теодор, следующим летом уже в Италию двинетесь, но все равно

– планы нужно сейчас начинать готовить, чтобы к весне приступить.

В столовой еще не повесили шпалеры – свежая штукатурка должна была просохнуть. В

центре большого, овального стола орехового дерева красовались седло оленя, окруженное

кровяными колбасками и гусь с яблоками.

- Так, перекусить, - усмехнулся его светлость и велел слуге: «Еще три бутылки того

токайского. Или пусть вино пьет пан Джованни, а мы с вами, пан Теодор, попробуем водки?

Радзивилл поковырялся в крепких, белых зубах серебряной вилкой, и добавил: «Что-то

вашей прелестной жены, пан Теодор, давно не видно на конных прогулках. Жаль, она

хорошо держится в седле, и на нее всегда приятно посмотреть».

- Ну, я думаю, после родов пани Эльжбета опять туда вернется, - встрял итальянец. «У ее

светлости княгини Радзивилл семеро детей, а такой азартной наездницы еще поискать».

- Мы пока еще не князи, пан Джованни, - с притворной суровостью ответил магнат, - не

награждайте нас чужими титулами. Мы просто Радзивиллы.

- Всему свое время, ваша светлость, - тонко улыбнулся архитектор.

Уже за десертом Радзивилл спросил: «Как там мои жиды? Будет у них синагога к Новому

Году? Я все-таки обещал этому раву Горовицу, что вы закончите к празднику».

- И даже раньше закончим, - спокойно ответил Теодор. «Недели через две все будет готово,

мы уже крышу начали стелить, сейчас приступим к внутренней отделке. Вернется рав

Горовиц, я ему покажу микву – если все верно сделали, то можно будет и ее завершить»

Его светлость внезапно облизал губы, сдерживая усмешку. «Видели вы эту пани Мирьям?

Вот уж кому повезло, так повезло – это я ее мужа имею в виду. Если бы jus primae noctis

действительно существовало, вот с кем бы я его осуществил – и много раз, смею вас

заверить».

Мужчины расхохотались. Радзивилл встал, и архитекторы тут же поднялись. «Ну, я весьма

доволен, - сказал магнат, и бросил кости со стола на пол, - собаке. «Значит, встречаемся на

следующей неделе».

- Съездим в субботу в Мир, посмотрим, как там дела продвигаются? – спросил синьор

Джованни, когда они вышли на улицу.

- Я хочу жену на ярмарку сводить, - юноша чуть улыбнулся. «А то она сейчас далеко не

ходит одна, боится, вдруг, мало ли что. Как закончу все, так приеду, вы меня там ждите. Конь

у меня резвый, а тут и тридцати верст нет.

Он встал на пороге дома и принюхался – пахло свежим хлебом, сушеными травами и чем-то

еще, пряным.

Лиза сидела, умостив ноги на табурете, наклонив голову над каким-то шитьем. Каштановые,

непокрытые, по-домашнему, косы были уложены на затылке.

Федя тихо подошел и обнял ее за плечи. «Устал? – спросила она тихо, отложив крохотную,

детскую рубашку, пытаясь подняться. «Сейчас накормлю тебя»

- Я в замке пообедал, - он поцеловал ее нежную шею и спросил, глядя на отекшие

щиколотки: «Тяжело тебе, счастье мое?».

- Да уж скорей бы, - вздохнула Лиза, и застыла. «Ворочается, - улыбнулась она. «Работать

пойдешь? – она кивнула на маленькую боковую горницу, где на бревенчатых стенах были

прибиты чертежи.

Федя помотал головой и тихо предложил: «Давай ляжем сегодня пораньше, а то с утра я

хотел тебя на ярмарку сводить, а потом мне надо в Мир поехать, в замок».