o c24ec28d571a6d65

достаточно. К тому же вам пятнадцать лет всего лишь, пани Марина. Голову чуть поверните,

- приказал он, и девушка, опустив длинные ресницы, часто, прерывисто дыша, -

подчинилась.

Высокий, черноволосый мужчина взвесил на руке саблю и, улыбнувшись, сказал оружейнику:

«Вот теперь в самый раз».

В мастерской пахло гарью и раскаленным железом, шипел, остывая, клинок, опущенный в

деревянное ведро.

- А это для кого? – заинтересовался Болотников.

- Пан Теодор заказал для сына своего старшего, десять лет ему, пора мальчику собственную

саблю иметь, - мастер вытер пот со лба и восхищенно сказал:

-Вот у пана Теодора клинок – то, пан Иван, дамасская сталь, цены нет сабле такой, тут разве

что у его светлости похожий, а так, - оружейник махнул рукой, - такому клинку и король рад

будет. Видели вы рукоять? - мастер снял кожаный фартук и добавил: «Червонного золота

насечка, алмазы и сапфиры, индийские».

- То панское оружие, - процедил Болотников, все еще рассматривая свою саблю, - в бою, пан

Анджей, не камнями драгоценными сражаются.

- Ну, так, - пан Анджей рассмеялся, - видели вы, как он ей владеет, пан Иван? Чучело

наискось, с одного удара рассекает. Не хотел бы я его противником быть. И сын старший у

него такой же – вроде ребенок еще, а ростом – с шестнадцатилетнего.

Болотников обхватил сильными пальцами простую рукоять своей сабли и погладил короткую

бороду: «Знаете, пан Анджей, господа – они ведь потом придут. Мне людей под копыта

коней боярских бросать, а они, - мужчина кивнул в сторону замка, - тут отсиживаться будут, а

после - за своими вотчинами явятся».

- Ну, царь Дмитрий Иванович вас тоже, пан Иван, наверняка наградит, за верную службу, -

протянул оружейник.

- Наградит, - презрительно сказал Болотников, поведя широкими плечами. «Я же не за

награды сражаюсь, пан Анджей, а за царя законного, чтобы эти Годуновы, - он хотел

выругаться, - но сдержался, - на колу торчали, что Борька, что сынок его.

- Пан Анджей, - раздался с порога мастерской нежный голос, и оружейник радостно сказал:

«Готов ваш кинжал, пани Эльжбета, почистил, как просили».

- Здравствуйте, пан Иван, - небрежно сказала женщина, и Болотников тихо, поклонившись,

ответил: «Здравствуйте, пани».

Запахло чем-то свежим, как будто цветами, и пани Эльжбета, положив кинжал на узкую,

ухоженную ладонь, смешливо сказала: «Вам не кажется, пан Анджей, что эта рысь, -

женщина указала нежным пальчиком на золотую фигурку, - похожа на меня? Пан Теодор так

говорит».

- Ваша правда, - оружейник рассмеялся, - и смотрит так же, гордо. Только вам надо глаза у

нее на сапфировые поменять. Пусть будут синие, словно у вас, - как на сабле у пана

Теодора.

- Нет, - Лиза ласково погладила голову рыси, - то кинжал старый, семейный, пусть остается

таким, как был. Спасибо, пан Анджей, - она расплатилась и вышла.

- Тоже дамасская сталь, - вздохнул мастер. «Под женскую руку делался, сразу видно».

Болотников, не слыша его, следил за ней. Она подхватила пышные, бархатные юбки цвета

старой меди, и пошла к входу в замок. Каштановые волосы блестели в утреннем, ярком

солнце. Соколиные перья берета чуть покачивались. Сливочного цвета кружева закрывали

высокую шею.

Он, было, стиснул зубы, и велел себе отвернуться, как женщина, поскользнувшись на краю

оставленной ночным дождем лужи, охнув, - упала.

Лиза ударилась локтем о каменную ступеньку и зашипела от боли.

- Пани Эльжбета, - сильная рука подняла ее, и Болотников озабоченно спросил: «Вы не

ушиблись?»

Ее щеки – белые, словно молоко, чуть покраснели, и женщина ответила: «Немножко, но все

прошло уже. Спасибо, пан Иван».

Кинжал лежал рядом с изящной, обутой в сафьяновую туфельку, ножкой. «Господи, какая

маленькая, - подумал Болотников, - как у ребенка». Лиза потянулась за ним, но мужчина

сказал: «Что вы! Я сам».

Он наклонился и увидел, - совсем рядом, - тонкую щиколотку. Через шелк чулка

просвечивала нежная кожа. Мужчина взял кинжал, но тут, же выронил – чья-то нога

наступила на его руку.

- Не трогай то, что не твое, холоп, - раздался презрительный, мальчишеский голос.

Прозрачные глаза Петра оглядели мужчину с ног до головы, и он добавил: «И не смей

касаться моей матери, а то я тебе руку отрублю. Пойдем, матушка».

Мальчик поднял кинжал, и они ушли, а Болотников все стоял посреди замкового двора,

провожая ее глазами. В карих глазах заиграла холодная ненависть, и он неслышно сказал:

«Ну что ж, и холопы, бывают, царями становятся».

-А почему мы с матушкой не можем поехать во Львов? – Стефан недовольно выпятил губу.

«Там интересно, мне понравилось».

- Потому что матушка едет с пани Мариной и эскортом от его светлости, - коротко ответил

отец и налил себе вина. «Они будут покупать вещи к свадьбе, детям там не место. Зато, -

Теодор улыбнулся, - я вас за это время научу грести, на реке, и верховой ездой

позанимаюсь. Ну и рисованием, конечно, - он потрепал младшего сына по голове.

- А лодка уже просохла, можно на воду спускать? – Петр оглянулся на дверь и пробормотал:

«Ну, когда уже, есть очень хочется».

Лиза внесла большое блюдо с жареной олениной и сказала: «Сейчас еще будут овощи и