О чем молчат выжившие

– Сам так сказал. Он ведь – из кочевых, что ему у нас тут делать, на одном месте? Степняки к холодам уходят куда-то, вместе зимовать. Как думаешь, а что, если попро…

Над рекой разнесся дикий вопль, и эхо подхватило его, понесло швырять по берегам. Инстинкт действовал прежде разума. Катя вскочила боком, перехватывая винтовку за цевье, прижала приклад к плечу, повела прицелом, просматривая берег и качающуюся от ветерка зелень. Коротко дернула стволом вниз, сняла с предохранителя и потянула затвор. Снова подняла оружие. Среди листвы метнулось что-то, тут же вновь исчезло из вида.

Мужчины встрепенулись, поспешили на берег, увязая в липком иле. Дядя Григорий выглянул из бытовки, чертыхнулся, заковылял к домам. Лисица Малинка, став мгновенно очень толстой и круглой из-за вздыбившейся от ужаса шерсти, опрометью бросилась в кусты.

– Люу-у-уди! Убива-а-ают!

Галка вприпрыжку неслась вниз по склону. Отпихнув с пути Ясеня, стремящегося первым добраться до оставленного на берегу дробовика деда Андрея, она вскочила на понтон, подняла оружие, с тревогой разглядывая противоположный берег.

– А-а-а-а!

Из зарослей вырвался всадник на хрипящей, расшвыривающей клочья пены кляче, понесся вдоль воды. Следом ломанулось что-то бесформенное и темное, а за ним еще…

Катя медленно выдохнула и нажала спусковой крючок. Выстрел слился с еще одним, раздавшимся с понтона. Неведомое животное, покрытое слипшимися клочьями длинного меха и гнилыми язвами, сбилось на середине шага и покатилось кубарем. А перед ним, пару ударов сердца спустя, споткнулась взмыленная кляча, кувыркнулась, сбрасывая седока. Второй зверь грузно перепрыгнул через упавшего собрата, лягнув его задними лапами. Катя выстрелила снова. Оглушенный падением человек вскочил и, шатаясь, кинулся в реку. Упал на четвереньки на мелководье и забарахтался, пытаясь добраться до глубины.

– Убива-ают! – снова заголосил он.

* * *

На застеленной старым плотным целлофаном палубе баркаса возились с ножами дед Андрей и Григорий. Чавкали и плескались сортируемые по трем разным тазам звериные потроха. По ветру неслась душная вонь мясца, протекшая кровь капала в воду, и в солнечном свете можно было заметить, как в толще под бортом баркаса замерли в неусыпном ожидании темные рыбины. Из рода тех, что двадцать лет назад принимались пощипывать спущенные с причала в воду ноги, только теперь уже куда крупнее.

Лиза примерилась и швырнула гальку. Та не проскакала блинчиками, а плюхнулась и ушла на глубину. Пугливая рыба заметалась и исчезла.

– Дядь, чего ты? Дайте посмотреть!

– Поди отсюда, а? Неча тут детям пялиться, – ответил высунувшийся из-за борта дед Андрей. Его обветрившееся лицо было забрызгано мелкими красными капельками.

– Ну, деда-а-а!

Девочка была хорошенькая, как картинка в старом журнале. Чистое личико без признаков язв и оспин, густые волосы, заплетенные тугой косой. Мягкие белые руки, не изгаженные работой. Вид портила разве что ветхая одежка, перешитая после чужих людей, но в ящике у Лизы хранились и красивые платья-сарафаны, мало ношенные, а то и вовсе новые, оставленные на особый случай, который должен был наступить совсем скоро.

В хате наверху Тамара и Даду отпаивали трясущегося и заикающегося гонца, в грязных выражениях сокрушающегося по поводу загнанной кобылы. Петя сидел в тенечке под стеной бытовки и пытался на свое усмотрение собрать из двух дохлых моторов «казанок» один рабочий. Женщины, подставив солнцу зады в пестрых юбках и платьях, копались в огороде. Жизнь хутора, внезапно обретшая яркие краски в момент близкой опасности, теперь вновь завязла привычным болотом.

– Ну, да-а-айте посмотреть! Дайте! Дайте! – продолжала нудить Лиза.

– Да что за!.. – возмутился дед Андрей и даже обрадовался, увидев Ясеня, спускающегося к воде с очередным тазом. – Эй, хлопец, спровадь девку отсюда подальше.

– Никуда я не пойду! – возмутилась Лиза.

Ясень передал таз на борт и улыбнулся.

– Да чего там рассматривать? Шкура да потроха, ничего особенного. Зверь тут у вас скучный – тупой и мелкий. Ничего интересного.

Лиза аж поперхнулась от неожиданности, как и всякий подросток, которому скажут, что его игрушки, страшилки и тайные шалаши – чушь собачья, и даже тухлого яйца не стоят.

– А ты, как я посмотрю, большой знаток, – сказала она, невольно подражая интонациям мамы Тамары.

– Ага, – весело согласился Ясень и задрал подол рубахи, демонстрируя темный бугристый рубец, тянущийся поперек впалого живота. – Такое видала когда-нибудь? На Лабе в песчаных норах живут такие черти – сами темные, как сажа, а лапищи длиннющие, и с крюками на пальцах. Подцепит так за кожу, сквозь любую одежду, и утащит под землю. Очень любят маленьких деточек вроде тебя.

– Я тебе не маленькая деточка!

– Тогда чего ведешь себя, как дитятя?

Лиза покосилась на баркас, потом наверх, где сидела на посту с винтовкой на коленях прикрывшаяся косынкой от солнца Катя.

– А расскажи еще что-нибудь такое, а? – вполголоса попросила она. – Этот черт тебя что, в нору утащить хотел?