О чем молчат выжившие

– Оказался шпионом с Красной линии, – продолжил Клещев.

– Я все понимаю и никаких претензий к вам не имею.

– Вот и отлично.

Клещев дважды надавил на кнопку. В кабинет вошел молодой офицер в чине старшего лейтенанта.

– Барсуков, отведите Аркадия Степановича на платформу, – Клещев брезгливо покосился на мокрые штаны почтальона. – На таможне больше не досматривать. Все проконтролировать лично, затем мне доложить.

– Все будет сделано в лучшем виде, господин капитан, – кивнул офицер. – Разрешите выполнять?

– Выполняйте.

Старлей с почтальоном ушли.

Клещев встал из-за стола.

Вот, значит, как! «Любимый Ванечка! Надеюсь, что я когда-нибудь смогу вырваться из лап этого солдафона! Люблю тебя, молюсь за тебя и жду встречи с тобой!» Да, Светочка, не ожидал. Кому ты там письмишко отправила? Добрынинская, палатка номер двенадцать? Выясним, пробьем по своим каналам, с кем ты там мне рога наставляешь. «Мой упырь уезжал на четыре дня в командировку…» Точно, в марте нас на усиление бросали – ждали прорыва с южного направления. «Как же это тяжело – жить с нелюбимым человеком и не иметь возможности обнять тебя». Я тебя из навозной кучи вытащил, отмыл, одел, обул, в люди вывел, а ты так со мной?

Спасибо Аркаше Фраерману и его блокнотику. Кстати, надо бы подумать, как этого парнишку можно в своих целях использовать. Хотя… Мальчонка без стержня. Только увидел кровянку – сразу обделался. «Гвозди бы делать из этих людей…» – это явно не про него.

Ладно, об этом подумаем позже. Сейчас дадим почтальону свалить со станции, а затем организуем покушение на жену заместителя начальника службы безопасности госпожу Светлану Игоревну Клещеву. Горе молодого вдовца будет безмерным!

А спустя некоторое время разберемся и с неким сталкером Ванюшей со станции Добрынинская. На поверхности, знаете ли, сейчас очень опасно. Не все возвращаются.

Ганза находится в окружении врагов, убийствами у нас здесь никого не удивишь. А все спишем на коммуняк. Или на Рейх. Да хоть на Нестора! Не впервой такие делишки проворачивать. Собаке – собачья смерть!

Дмитрий Манасыпов ДЕД

Река лениво перекатывала зеленоватые волны. После Войны река стала шире и глубже. Солнце пробивало ее толщу метра на два, где-то на три, но не больше. Золотистый песок светился только у берега. Дальше была тьма.

Скопа, невеликая птица-рыболов, крутила круги где-то над ее серединой. По странной случайности, ни одна из них не изменилась. Разве что чуть подросли. Птица зорко высматривала добычу, замечая любое движение в глубине. И сейчас только хищница видела темный длинный силуэт метрах в двадцати от берега песчаной косы.

Черное гибкое тело могло оказаться кем угодно. Хоть утопленником, хоть редкой здесь белугой. Но даже скопе хватило памяти, чтобы понять – кто прячется в зелено-прозрачных волнах.

Сом еще только подрастал. Весу в нем было килограмм пятьдесят, не больше. Но и этой массе требовалось много еды. Потому сом и висел не на глубине, а практически у поверхности. Висел, нетерпеливо взмахивая длинным оперением хвоста, и ловил звуки воды торчащими пучками усов.

Солнце жарило, прогрев воду на несколько метров. Сому тепло не нравилось, но выбирать не приходилось. Последний раз он ел неделю назад. Погибшего змея сом обгладывал несколько дней. Но сейчас изменившийся организм настойчиво требовал пополнить энергию.

Он замер. Вода несколько раз подряд сильно дрогнула где-то у берега. Сом взмахнул хвостом, прижимаясь ко дну, и пошел вперед.

Мальчишка лет десяти старательно загребал к берегу. Резина костюма, подогнанная под худое тело, тянула на глубину. Но он старался. Греб изо всех сил, пытаясь не сбить дыхания. Надутая автомобильная камера мешала всем своим содержимым. Но он ни за что бы не отрезал линь, державший ее. Экзамен стоило сдавать по всем правилам. Тем более что местным сталкерам вот так приходилось плавать частенько. А именно сталкером мальчишка и мечтал стать.

Река мешала. Выросший на ее берегах, когда-то ласковых и родных, но ставших опасными и безжалостными, мальчишка уважал реку. Не боялся, бояться ее нельзя. Иначе не сможешь бороться. А если уважаешь, то и поспорить с ее волнами сможешь всегда. Что бы ни ждало в их еле прозрачных глубинах.

Он греб, изредка фыркая, замирая и екая сердцем каждый раз, как погружался в воду с головой. Руки и ноги двигались, помимо его воли, все судорожнее. Берег пока приближался медленно. А уж кто водится в реке, пловец знал хорошо.

Сом уже не просто чувствовал. Сом видел добычу. Одно из тех самых, неловких и медлительных созданий, что ему уже довелось пробовать. И не раз. Сейчас в реке оказался не самый большой, но сому и его хватит на несколько раз. Рыба махнула хвостом, почуяв под добычей глубокую промоину и желая добраться до нее быстрее. Атаковать из глубины было лучше всего. Существа без плавников бороться в холодной темноте не могли. Пускали пузыри и умирали. Даже не приходилось пускать в ход острые шипы плавников и морды.