О чем молчат выжившие

Карась шарахнулся в сторону. Выхватил пистолет и зарядил гадине прямо в подставленное брюхо. Хлопок выстрела слился с ружейным залпом. В этот раз жахнули из обоих стволов одновременно. По округе прокатился яростный вой.

Темнота за забором рычала и бесилась. Карась выстрелил раз, потом еще. Взбесившаяся свора чуть отступила. Но через пару мгновений загрохотало на десяток шагов дальше.

Карась послал в темноту еще три пули, и тут случилось уже по-настоящему страшное. Неведомые твари взвыли и ринулись куда-то вдоль забора. С треском из зарослей ломанулось что-то крупное. Бросилось вслед за гадинами, настигло в пару огромных прыжков. Злое рычание тварей сменилось перепуганным визгом.

И тут же нападающие бросились в разные стороны. Как по сигналу. Не стало больше грохота и рычания. В темноте за забором что-то жалобно заскулило, взвизгнуло на высокой ноте и затихло. Карась не сразу опомнился, а когда понял – было поздно.

Нечто двинулось к забору. Встало в полный рост, на две ноги, и легко подпрыгнуло. Существо уцепилось за что-то и полезло вверх, скребя по сетке. Карась сглотнул ком в горле. Чудовище хваталось за острые стекла, повисало на колючей проволоке. Будто боли для него не существовало вовсе.

Карась поднял руки, прицелился. От выстрела оно вздрогнуло, дернулось.

«Попал», – только и успел отметить Карась.

Гадина подтянулась одним рывком, перебросила себя во двор через край забора. Еще одна пуля Карася настигла ее в полете. Чудовище тяжело приземлилось на все четыре лапы, нелепо пошатнувшись. Карась вскинул пистолет и выстрелил. Оно уловило движение, отскочило. Коротко ухнуло. Потом бросилось вбок. Прижалось к земле, пружиной рванулось вверх. Вихляя в разные стороны, оно приближалось к человеку с каждым новым прыжком.

Выстрелов Карась не считал. И даже не заметил, как раздался щелчок. Затвор встал на задержку – кончились патроны. Будто догадавшись об этом, тварь встала на ноги, по прямой двинулась на Карася.

Карась хотел ударить. Тварь перехватила его руку. Вокруг запястья сжались тиски. Вторая лапа потянулась к горлу, но не сдавила. Когти проткнули кожу, резко толкнулись вперед.

Чудовище перехватило хрипящего человека за шиворот. Сжало пальцы в ране. И рвануло, пытаясь разодрать мышцы. Его собственные кости хрустнули, пальцы онемели. Два ногтя остались в мясе. Но это было неважно. Добыча, подергиваясь и булькая, свалилась под ноги.

* * *

Вонь просочилась по всему дому, впиталась в пол и стены. Мебель таила в себе тяжелый дух разложения, подушки пропахли гниющим мясом. Сбежав подальше, устроившись на мансарде, Маша все равно ощущала сочащийся с первого этажа тошнотворный запах. Окна были открыты, но погода стояла безветренная. Небо уже неделю закрывали низкие темные облака. День был холодный и сумрачный. Весна не спешила пригреть землю солнечным светом. Поселок вымер. Ни дыма, ни собачьего лая.

Последними уехали Игнатьевы с соседнего участка. С месяц назад. Собрались, как только припасов осталось – на путь до города. Все говорили, что уж там-то получше будет. По округе ходили слухи, что где-то в Краснодаре остались военные, а уж они-то помогут…

Маша Игнатьевых проклинала. Хоть и понимала – они бы помочь не сумели. Супруги не были врачами.

В бреду Мишка лежал десятый день. С трудом залитый в рот овощной бульон выплевывал, водой давился. Кожа потемнела, рваные раны вспухли и разошлись, обнажив желтые нарывы. По первому времени Маша с Аришей устраивали дежурства, сменяли друг друга. Промывали и обрабатывали. Сначала закончились лекарства, потом пришло равнодушие. Нервы натягивались, натягивались, да и…

Странно, что человек может быть настолько живуч.

От стука Маша вздрогнула, открыла глаза. Оказалось – задремала.

– Иди, быстрее! – вопила Ариша.

Она не пошла – побежала. Мишка сидел на кровати, сбросив на пол пропитавшуюся гноем простыню. Тощий, как скелет, с глубоко ввалившимися тусклыми глазами. Сосредоточившись, грыз собственную руку.

– Ты чего?

Погасший взгляд скользнул по женщинам. Зубы работали без остановки.

Первой сообразила Маша. Налетела с криками, попыталась схватить за руки. Получила удар в челюсть и отлетела.

– Что встала, дура?! Помогай!

Вдвоем они кое-как навалились, прижали брата к матрасу. Маша тяжело дышала, держала за локоть, для верности придавив коленом грудь. Схватка далась нелегко – в руках чувствовалась мерзкая слабость, от голода перед глазами все слегка покачивалось. Кожа у Мишки была холодная, твердая. Как у покойника. И влажная, в слюне и крови из укусов. Мышцы вибрировали от напряжения – больной пытался освободиться.

– Успокойся, Мишенька… Это мы, мы тут, рядом…

Тот промычал что-то нечленораздельное, рванулся. Замолотил ногами так, что кровать затряслась. Откуда только сила такая взялась…

– Что делать будем? – тихо спросила Ариша.

– Не знаю. До простыни дотянешься, чтоб его не отпустить? Нужно оторвать две полоски пошире…

– Что делать! – в голосе послышались нотки приближающейся истерики.

Маша посмотрела на сестру и вдруг поняла кое-что важное. Озарение вспыхнуло, прошлось по телу холодной волной.