О чем молчат выжившие

Нина, наплевав на субординацию, прогнала Вовку вниз, оставшись наблюдать на крыше, и он, спустившись, обнаружил, что внизу полный порядок. Продукты и снаряжение в подвал загружены, Лариса с Катей греют чайник и собирают ужин, Марья выгуливает вдоль стенок спаниеля, а кошка Марта сидит на рояле и тревожно крутит головой. Рояль? Да, у них рояль имелся. В заводском клубе, расположенном напротив их цеха, в актовом зале сохранились целых два благородных музыкальных инструмента, и оба оказались в отличном состоянии.

Много лет назад, перед большой войной, Нина с Маргаритой успели окончить музыкальное училище по классу фортепиано, и Машку с Костиком обучали с малых лет, не делая различий между детьми. Эх, Костя… Сынок пропал бесследно, и последние три года музыке училась только дочка. На центральной базе с ней возилась мама – Вовкина жена Марго, тут с ней занималась Нина, и в результате научили девочку весьма неплохо музицировать. Еще совсем недавно на форпосте «Опытный» проходили вечера-концерты, и по окрестностям разносились звуки классической живой музыки. Но сейчас крышка рояля закрыта, и по крышке…. По крышке нервно нарезала круги Марта, выгнув спину и пытаясь царапать когтями гладкую лакированную доску.

– А-а-а-а-а-а! Бах-бах-бах!

Орали и стреляли там, где можно было ожидать меньше всего – в подвале. На том самом подготовленном последнем рубеже их обороны, отступление на который Глушак считал неминуемым и неизбежным. Орала и стреляла Анна, она осталась приводить в порядок вещи и застилать постели.

Реакция Глушака была мгновенной. Катя еще изумленно хлопала глазами, Лариса судорожно дергала ремень дробовика, а он уже кубарем катился вниз. Катился, на ходу устанавливая на боевой взвод «Сайгу», но не Машкину, которая осталась наверху, у Нины, а свою – с удлиненным стволом, телескопическим прикладом и тактическим фонариком. Анна, к счастью, оказалась близко – почти у самой лестницы, и Вовка рванул ее за шиворот. Женщина завалилась на него спиной, теряя помповое ружье, последний выстрел из которого ударил в потолок, и Глушаку рассекло лоб отрикошетившей дробиной.

На подобные мелочи в бою внимания не обращают – там командует «его величество адреналин», и совсем не крупный и не особо сильный Вовка вырвал Анну, словно куль с картошкой, и захлопнул двери. Держа стальную дверь бедром, он выдернул из-под дула «Сайги» шомпол, сунул его в приваренные петли под навесной замок и прочно закрутил. Лариска все поняла правильно и уже бежала к нему, держа в руке горсть сварочных электродов. Вовка просунул электроды в петли, замотав их в плотный узел.

– Я, я, я…

– Анна, успокойся! Катя, что стоишь? Быстро налей ей самогонки – пусть выпьет!

Аня выпила, закашлялась, закусила крепкий самогон помидором и начала рассказывать, размазывая по лицу кровь вперемешку со слезами:

– Я вещи с прохода убирала – по стенкам расставляла ящики, которые мешают. Потом впереди по проходу светло стало, сверху ударил луч дневного света. Сначала ничего не поняла, там все зашевелилось, рычание послышалось и чавканье. У меня ружье под рукой было – я испугалась и начала стрелять туда, где все шевелится…

– Лю-юк! – судорожно взвыл Глушак. – Эти падлы чугунный люк открыли и в подвал залезли! Ни одна тварь не догадалась бы выдернуть крышку из пазов, даже самая продвинутая и развитая. Но с ними эта сволочь – Маугли!

Все – самое укрепленное убежище потеряно. Теперь их последний рубеж здесь, на полу цеха, оборонять который нереально. Потеряны продукты, половина боезапаса, вода, которую можно еще набрать, радиостанция и куча снаряжения, которое им больше не пригодится. В каком месте прорвутся в следующий раз? Через ворота? Двери? Или, может, крышу? Да какая им теперь вообще разница – прорыв периметра в любой из точек означает их неминуемую гибель в течение нескольких минут.

А через два часа, когда на улице уже смеркалось, они по своей глупости потеряли и крышу.

Теплицы располагались еще на нескольких зданиях, там тоже имелись солнечные панели, и все хозяйство воедино соединяли провода. Проводов висело много, и твари, свободно проникнув на соседние крыши, первым делом оборвали их. Провода упали вниз, повисли вдоль стен цеха, и вверх по ним немедленно рванули ударные отряды нечисти. Контур безопасности их не остановил, и Нина едва успела заскочить внутрь и захлопнуть за собой стальные створки, потеряв при отходе автомат, но сумев спасти свою любимую винтовку.

Наступал вечер – их последний вечер. Из подвала ломились, и лудка со стальными дверями ходила ходуном. На двустворчатые двери крыши снаружи мощно напирала неведомая сила, и те неумолимо прогибались под напором. И ворота. В огромные, заваренные наглухо ворота лупили так, словно Кинг-Конг долбил огромным молотом, с них отлетала краска и окалина, а со стен дождем осыпалась штукатурка.