О чем молчат выжившие

Вовка не стал ничего минировать и расставлять смертельные ловушки. Зачем? Шесть человек ощетинились стволами в центре цеха над ящиком с толовыми шашками, и каждый держал наготове зажигалку. Пусть все закончится быстро и не больно – неизбежность смерти понимали все. Вот только пусть прорвут периметр…

Психика подростка, а тем более девочки в период созревания может преподнести такой сюрприз, что самый искушенный психолог разведет беспомощно руками. Нет, Маша не закатила истерику и не принялась палить куда попало из пистолета. Она, напротив, спокойно подошла к своему роялю, небрежно отодвинула шипящую Марту и откинула крышку. По клавишам пробежали тонкие пальцы, раздалось тихое нестройное треньканье, и через несколько секунд в воздух полились прекрасные звуки сороковой симфонии Моцарта.

«Похоронный марш» – мелькнула мрачная мысль в голове серьезного и ни капли не сентиментального Глушака. Но лица стоявших рядом женщин разгладились, оживились, а впечатлительная Катя начала вдохновенно водить в воздухе рукой, как бы дирижируя невидимой палочкой. Удары, грохот, скрежет, лай, рычанье и… Моцарт! Вовку, наконец, пробило, и на глазах выступили слезы, а по спине пошли мурашки. Да! Не каждому сталкеру судьба дарит возможность умереть так быстро и красиво. Улететь на небо не мучаясь и под звуки музыки!

Удары в ворота внезапно прекратились. Из подвала тоже напирали не так сильно – там что-то возилось и гнусно скрежетало по металлу. Успокоилась и крыша, и что бы все это значило? Твари любят классическую музыку и зависли на Моцарте с Бетховеном?

Ответ пришел на «Временах года» Чайковского. Установилась тишина, и улица ответила похожим треньканьем. Да, без сомнений – Машке с улицы пытались подыгрывать! Не так хорошо и профессионально, как она, но и не совсем убого. Например, Глушак так не сыграл бы и под дулом автомата.

Кто, кто мог аккомпанировать его дочке с улицы, кишащей тварями, и, самое главное – на чем? Догадка обожгла мозг, прошла холодным потом по спине и, кажется, подняла дыбом короткий ежик волос на голове. Клуб! Там остался еще один рояль, и Вовка начал лихорадочно вспоминать, где точно он стоит. Актовый зал, два инструмента – один рядом с выбитым окном, другой у стенки. Нина проверяет, как они звучат, и выбирает… Точно. Выбирает тот, что у стены. А это значит… Это значит, что некто сейчас сидит за инструментом у оконного проема и пытается сыграть в унисон с Машей. Вот кто может спокойно музицировать в окружении кровожадных тварей и даже попросить их прекратить на время штурм? Маша, доченька, ради всего святого, не прекращай! Играй, Машенька…

Твари для выращивания Маугли выбирают ребенка примерно в возрасте лет девяти-десяти. Не больше и не меньше. Малыши чаще выживают в зоне радиации, но у них слабый интеллект – вырастет, в лучшем случае, смышленое животное. С детьми постарше тоже плохо получается – сходят с ума, не выдерживает психика. А десять лет – самое то, и вырастает настоящий лидер. Правда, получается один из сотни… Так за бутылкой самогона просвещали Глушака мудрые деды из «Параллели», царство им небесное. А сам он заключил, что музицирующего монстра обучали в детстве примерно так, как Нина с Ритой – Машку, вот он сейчас и вспомнил. И как удачно, что рядом оказался инструмент…

Актовый зал клуба был в зоне прямой видимости, и до него было не больше трехсот метров. Попадет Нина в музыканта с такого расстояния? Вопрос. Тем более что на крыше враг, а стена цеха – глухая. Впрочем… Стена не совсем глухая – есть там большое окно из стеклоблоков, а это шанс. Вовка сорвался с места и поднял лежащую у стенки дюралевую лестницу.

Подобрать нужную точку для стрельбы он смог только с третьего раза – вышибал ломом и кувалдой стеклоблоки, смотрел в отверстия и начинал все снова, пока не получилось разглядеть в бинокль склонившийся над роялем смутный силуэт. А как стрелять? С лестницы? Исключено – Нина может не поразить цель с первого выстрела, а второго у нее не будет. СВД отдачей так бьет в плечо, что Нину гарантированно скинет вниз. Да и стрелять стоя – совсем не то что бить с упора лежа.

Шкаф. Старинный шифоньер советского производства. Находится в радиорубке и забит всякой ерундой вроде книг по растениеводству и бутылок с крепким самогоном. За борт. Все за борт, и тащим пустой шкаф к пробитому отверстию. И здорово, что он на полметра ниже – подкладываем под ножки кирпичи, и наплевать, что вся конструкция шатается – дружно взялись и держим вчетвером. Ставим рядом, к стенке, лестницу – и Нина на боевой позиции.

– Нина, как ты?

– Я его вижу. Сидит к нам в профиль и играет. Волосы длинные и белые, как снег.

– Так какого… Огонь!

Но всегда надежная и решительная Нина почему-то медлила. Она лежала, прижавшись лицом к резиновому наглазнику прицела, и нервно елозила локтями по усыпанной битой штукатуркой верхней крышке шкафа. Время уходило, зыбкий шанс спастись ускользал, и Глушак запсиховал:

– Ну, чего ты тянешь, какого черта не стреляешь? Ждешь, когда он отодвинется на полметра в сторону? Другого шанса уже не будет.