О чем они мечтали

— А так! Хочу привезти семью… жену, дочку. Хочу жить, как живут порядочные, нормальные люди, а не как некоторые… женятся, обзаводятся детьми, потом покидают жену и ребенка ради сомнительных удовольствий с сомнительными особами.

В огород Жихарева был запущен увесистый булыжник. Но Жихарев совершенно спокойно и даже с некоторым удивлением миролюбиво спросил:

— Ты выгоняешь меня из номера, так надо понимать? Благодарю, не ожидал! Впрочем, ты, наверно, шутишь, Алеша?

— Какие могут быть шутки! — криво усмехнувшись, возразил Ершов и отвел глаза в сторону, пытаясь в то же время обойти Жихарева. Но тот не пропускал его.

— Здорово! Выгоняешь из номера, который получил благодаря моим хлопотам.

— За хлопоты спасибо, — угрюмо пробубнил Ершов.

— Что за чепуха, Алеша? Какой-то новой стороной ты ко мне поворачиваешься. Говорил бы ты все это спьяну — куда ни шло! Но трезвый? Что случилось? Ведь еще сегодня утром ты был такой славный… и вдруг? Может, узнал что-либо обо мне? Говори! Откуда и почему такой непримиримый тон? Кто тебя настроил против меня?

Они стояли посреди номера друг перед другом, словно боксеры или борцы, готовые к схватке.

— Никто меня не настраивал, — сказал раздраженно Ершов.

— Значит, своим умом дошел? — В голосе Жихарева прозвучала откровенная ирония.

— Своим, — серьезно ответил Ершов.

— Ну и прекрасно! Ты делаешь успехи! Стало быть, решил вести трезвый и добропорядочный образ жизни? Приветствую! И поздравляю! Но зачем и к чему такая неприязнь ко мне, твоему единственному другу в этом шумном Вавилоне?

— А затем и потому, что ты главный закоперщик, — жестко проговорил Ершов. — Если бы не ты, я бы и капли в рот не брал никогда! А ты прилип ко мне, словно банный лист… И все время и втягиваешь, и втягиваешь…

— Любопытно, как же это банный лист может втягивать? — Жихарев насмешливо скривил губы. — Этакого-то верзилу! Ты вот что, вернись, остынь. И давай поговорим спокойно. — Он решительно взял Ершова под руку и, подведя к дивану, накрытому белым чехлом, насильно усадил его и сам сел рядом. — Если у тебя есть что-либо дельное против меня — говори! — продолжал Жихарев. — И говори прямо, без всяких обиняков и намеков. Мешаю тебе, потому что хочешь привезти жену и девочку? Пожалуйста! Завтра Жихарев исчезнет аки дым. Я ведь живу тут не почему-либо… Просто приятно жить с тобой, видеться каждый день, разговаривать и тому подобное. Необходим ты мне, вот что! Симпатичный, умный, талантливый, оригинальный. И поэт… Настоящий поэт. Понимаешь? Душевно необходим! — подчеркнул Жихарев, приложив к груди обе ладони, и лицо его сделалось печальным и скорбным. — Думаешь, такое простое дело — разойтись с женой, от которой у тебя есть сын… и ты любишь его больше всех жен на свете. А ты вон что! «Сомнительные удовольствия с сомнительными особами!» Разве в особах дело? И вообще ты задумывался, почему я пью? «Задался целью превратить меня в алкоголика!» Для чего же такая цель? Эх ты! Как можно этак думать о человеке, который, кроме добра, ничего тебе не делал и не желал никогда? Который, можно сказать, полюбил тебя? И наконец, неужели ты думаешь, что меня не волновал вопрос, как мы с тобой живем в последнее время? Тут у нас разногласий не предвидится. Мне тоже такая сумбурная жизнь не по душе… И на днях мы сообща покончим с нею. Действительно, пора за ум взяться. Но сегодня ты должен. Непременно и обязательно! Ужин я устраиваю, — тоном, не допускающим возражений, заключил Жихарев.

— Какой такой ужин? — угрюмо спросил Ершов.

— День рождения отмечаю. Двадцать восемь стукнуло.

— Ты всегда находишь какой-либо благовидный предлог: мы ни разу не пили без повода и причины, — Ершов сердито сдвинул свои белесые брови, по лицу его прошла тень раздражения. — Вот и теперь придумал. Почему же утром прямо не сказал? Почему заранее не пригласил того же Лубкова? И почему сейчас не сказал ему, что у тебя такой день?

— Да потому, что, если сказать, — начнут соображать, что купить, где купить да какой подарок. А мне подарки не нужны… я бездомный пес. Куда их девать? Да и вообще, зачем они? Зачем людей вводить в расход? Это во-первых. Во-вторых, утром я еще и не уверен был, получу ли гонорар. А без него и гостей не на что было бы звать. Когда же получил — хватился, тебя уж нет. Ты почему-то тайком улизнул. И я пригласил, кого успел. И Реброва с Лубковым тоже не оказалось дома. Те же, кого нашел, уже сидят в отдельном кабинете и ждут нас с тобой. И если ты, не скажу — друг, а просто хороший товарищ, то сейчас же пойдешь со мной туда. Об остальном дотолкуемся после.

— А день рождения — не очередная выдумка? — недоверчиво глядя на приятеля, спросил Ершов, видимо начинавший колебаться.