О чем они мечтали

— С чего бы на меня ему жаловаться? Дмитрий Ульяныч кричал на него, грозился в Соловки загнать, а я с Аникеем впрямую не сталкивался в последние годы. Нет, не пойдет он против меня. Он, брат, посмирнел теперь. Тогда, по весне, товарищ Демин к нему заезжал. Похоже, что он здорово мозги ему вправил. С той поры Аникей прямо-таки шелковый стал и старательный такой в колхозных делах. На днях Дмитрий Ульяныч рассказывал: Аникей предложение внес — в мешках возить зерно на ссыпной пункт, чтоб меньше потерь было. Стало быть, о государственном интересе печется. Да не только предложил — своих двенадцать мешков дал. Так что нет! От Аникея не жду подвоха… Аникей совсем советским становится.

— Тогда что же? Не награда ли тебе какая-нибудь! — как бы спохватившись, воскликнул вдруг Малютин, радостно улыбаясь всем своим круглым лицом. — Орден Трудового Красного Знамени, а не то и орден Ленина?

— Такого и вовсе не может быть, — насупившись, сказал Половнев. — Не представляли меня к награждению… да и не за что.

— Как же не за что? Который год бессменно секретарем партийной организации… и колхоз твой все время отличается, в газетах то и дело пишут о нем… Или взять кузницу: ты же ударник из ударников, первейший стахановец во всей округе.

— Колхоз наш неплохой, — согласился Половнев. — Но моей заслуги мало в том… Это больше от председателя и бригадиров зависит. Главное же — народ у нас хороший, трудолюбивый… Ну, а в кузне что же! Ничего особенного… работаю, правда, не хуже, да и не особенно лучше других. Таких, как я, награждать, — наград у правительства не хватит. О другом догадываюсь, Матвей Матвеич… не награждать, а стружку с меня снимать позвали. С уборкой у нас неуправка… немного хуже прошлогоднего… Товарищ Демин однажды предупреждал, что с секретаря парторганизации теперь спрос будет строже, чем с председателя колхоза. А я проморгал кое в чем… Насчет уборки в дела встрял поздновато.

— За уборку-то все-таки скорей Демина к ответу бы потянули, а не тебя…

— Да что гадать! Там скажут зачем. До города как добраться, вот задача, — сказал Половнев.

— До города? Доберешься! В час дня почтовый.

Малютин взял ручку и снова начал писать в журнале.

Половнев привычно почесал в затылке.

— Не поспею. Приказано к двум. И угораздило ж меня опоздать… часы подвели… забыл завести. Рассеянный стал… старею!

— Не отчаивайся, Филиппыч. Раз такое дело — на резервный паровоз тебя устрою. Он через полчасика подойдет. Нашу станцию должен проследовать без остановки… а мы ему красный флажок покажем. Едешь ты не по личной надобности, а по вызову первого секретаря обкома! Персональный вызов — это, друг, не шутка. Имею право и даже обязан оказать содействие! Правильно я говорю? — спросил Малютин, не отрываясь от журнала.

— Решай сам, Матвей Матвеич. Я ваших железнодорожных порядков не знаю. И не настаиваю. За самовольство не влетит тебе, ввиду военного времени?

Глядя на круглые железнодорожные часы, прилаженные над входной дверью, Половнев стал заводить свои, не вынимая трубки изо рта.

— Ничего! — бодрым тоном сказал Малютин. — За одну-две минуты придираться не станут. А пассажир ты такой, Петр Филиппыч, что ехал бы и по личным делам — все равно на резервный я тебя посадил бы. Первое — по дружбе, второе — как секретаря парторганизации передового колхоза.

— Спасибо, друг, — прочувствованно поблагодарил Половнев. — Шибко ты выручишь меня. Впервые вызван я в высокий партийный орган… и опаздывать, понимаешь, как-то не того. Ну, пойду-ка я подожду на вокзале. Похоже, мешаю тебе службу твою нести. И билет куплю. — И он покосился на приятеля, продолжавшего писать.

— Сиди, сиди! Никогда и нигде не можешь ты мешать мне! Я всегда рад тебе. А билета покупать не надо, раз на паровозе поедешь.

— Тогда ладно, посижу. Ты сводку-то читал?

— Читал.

— Что нового? Расскажи-ка, если делу твоему не в помеху.

— Да на фронтах все то же, — выпрямляясь и откладывая ручку в сторону, сказал Малютин. — О Франции любопытные новости есть: Петен, идиот старый… от слабоумия, что ли… одобрил добровольцев, которые против нас хотят воевать.

— Одобрил, говоришь? Действительно идиот. — Половнев постучал трубкой об ноготь большого пальца левой руки. — Новость неприятная, однако не очень новая… ничего иного от этого дурака и ждать нельзя было, да и не ждали мы. Но, думаю, лебезит он и выхваляется перед Гитлером. Мало найдется там добровольцев, как бы Петен ни старался. В гражданскую французы не захотели воевать против нас, хотя и тогда их одобряли и насильно гнали. Может, доводилось читать про Вайяна Кутюрье? Он руководил тогда теми, кто был против, чтобы помогать белогвардейцам ошейник накинуть на нас. Думаю, и теперь французы не пойдут за Гитлером и Петеном… народ они неглупый, а вожаки у них и нынче найдутся, вроде Кутюрье.