О чем поет вереск (СИ)

Мэллин, который раньше вечно усаживался, где его душеньке угодно, лишь бы не на подобающем ему месте — рядом с Мидиром — находился теперь почти всегда близ Этайн. Сегодня она что-то настоятельно выпытывала у него. Брат кривился, а потом с набитым ртом показывал, что не может ни слушать, ни говорить. Не задумывал очередную каверзу, не дерзил советнику, не препирался с Лианной… Иногда клевал носом, словно засыпая на ходу. Мидир злился все больше и больше и уже готов был спустить с него шкуру, дабы узнать, что стряслось. Но Мэллин будет молчать и со спущенной шкурой!

Алан был где-то рядом, привычно незаметен, Джаред — невозмутим, за напускным спокойствием Джилроя таилась грусть. Фордгалл нахваливал еду, замок и воздавал должное ответственности волков, ставя в пример другим Домам. С явным намеком поглядывал на принцессу Солнца, с которой успел перемолвиться утром, поймав ее одну на крытой галерее.

— Я лишь желаю тебе счастья и не в силах смотреть на твои терзания! — Фордгалл прижал руки к груди, потом развел их плавным жестом. — Разве я дал повод сомневаться в своей дружбе?

— Нет, конечно же, нет! — встрепенулась Лианна, перестав теребить рукав золотистого блио.

— Так прими совет друга: не мучай ни меня, ни его. Мне известно о твоих чувствах! И я обещаю относиться к ним бережно, раз принцу Неба не дано разделить их…

— И ты все равно готов взять меня в жены? — недоверчиво спросила Лианна.

— Ты знаешь о моих чувствах к тебе, не можешь не знать! — в глазах лесного вспыхнул рыжий огонь. — Ты выполнишь волю королевы-матери, я же сделаю все, чтобы твоя жизнь была полна радости. Поверь мне, иногда браки, заключенные по расчету, куда спокойнее и счастливее браков по любви! Таков брак моих родителей.

Лианна отошла к парапету и долго молча следила за полетом ласточек между башен Черного замка. Ответила, не глядя на Фордгалла:

— Я почти готова принять твое предложение. Прошу об одном — дай мне время.

— В твоем распоряжении вечность, моя принцесса, — сощурил тигриные глаза лесной принц…

Однако выглядел Фордгалл так, словно вечность прошла и Лианна уже согласилась. Она притихла, даже волосы не золотились, а отливали тревожным серебром. Глаза ее потемнели, став из светло-янтарных темно-карими. Но солнечная принцесса ничем не выдавала своих чувств, лишь Фордгаллу уделяла чуть больше внимания, чем Джилрою. Поймала брошенный Мэллином пряник, осторожно положила около тарелки, явно подавив желание бросить обратно. Погладила, а есть не стала.

Этайн смотрела на Лианну, молчала и печалилась. Мидир пожалел, что все же выпустил ее из покоев, и под благовидным предлогом увел обратно. Незачем ей переживать чужие огорчения и грустить из-за чужой грусти!..

— И как Лианне было не страшно бродить по лесам? А дикие звери? — повернувшись к Мидиру, спросила Этайн.

— Страшно? — усмехнулся Мидир. — Перед солнечной девочкой падают на колени все звери этого мира.

— Но не люди…

— Что тревожит тебя? — не выдержал волчий король.

— Кроме того, что Черный замок в осаде?

— Это было не раз.

Этайн с сомнением покачала головой. Жена права: именно такого еще не было, задумался Мидир и решил хоть немного успокоить ее.

— Мы отдали девятую стену Черного замка сознательно. Пусть верхние ломают ее месяц-другой. А потом им придется перебираться через ее камни каждый раз во время атаки! Восьмую же одолеть невозможно. Зима придет быстро, а она — время волков. Верхние постоят с полгода и уйдут откуда пришли. Клянусь тебе, я сделаю все, чтобы потерь среди моего и твоего народа было как можно меньше.

— Теперь твой народ — мой народ, а твой Дом — мой Дом. Но все же, все же… — вздохнула Этайн, теперь смущенно. — Я понимаю, путь на родину мне теперь заказан, но мне очень не хватает близких. Словно часть моего сердца осталась там, в Верхнем. И еще…

— Не томи, любовь моя.

— Волки знают, из-за чего… вернее, из-за кого эта война?

— Поскольку боевой клич галатов «За Этайн!», скрыть причину очень трудно. Почти невозможно, — как мог серьезно ответил Мидир.

— Но… как это?! Ко мне стали относиться даже более уважительно. На меня никто не бросил ни одного косого взгляда, меня ни в чем не упрекают!

— Вокруг тебя волки. Кто из них посмеет упрекнуть свою королеву? Да и в чем? В том, что она прекрасна и добра, или в том, что вызывает желание? Ты просто не можешь принять, что тебя любят. Очень любят. Зверски, как говорит Алан, и по-волчьи. Волк уже любит тебя, — коснулся он медно-рыжей прядки, поймал теплый взгляд. — Волк будет любить тебя до конца этого мира.

— Мидир, — смущенно протянула Этайн. И смолкла, опустила веки, спрятав хризолитовое тепло. — Это слишком много. И слишком страшно. Люди редко любят до конца своих дней, — и опять вздохнула.

— Я буду собирать твои вздохи и нанизывать их на свою память, — шепнул ей в ушко Мидир. — Но вздохи не разговаривают.

— Я прочитала про наказания. Лишить жизни может король, принц и королева… — прижалась к его плечу Этайн.

— Потому что они знают цену жизни и не раз подумают, прежде чем…

— А маленьких волчат тоже наказывают? — прервала его Этайн.

***