О чём кричит кукушка?

– А вот почему, – улыбнулась Алина. – Сейчас поймёшь. Берут они на самом деле пример не с кукушки. Итак, был такой случай. Очередная мать вела очередного ребёнка в лес. Идут они: ребенок по тропинке, матушка по кустам. Кукушечкой зовёт его вглубь еловую, в комарьё, в сырость закликает, а сама слезьми ревёт горючими. И жалко ей детинушку, и муж домой приводить не велел. Слышит она, что и деточка её плачет, приговаривает: «Матушка, матушка! Ты ли это кукушечкой кричишь, или заблудился я? Ответь мне, матушка!». А отвечать нельзя, близко уже трясина лесная, из которой не выбраться, недолго потерпеть осталось матери. Да не выдерживает сердце материнское, упала женщина на землю, рыдает, да только смотрит – под корягой посверкивает что-то. Отерла она слезы, подошла поближе, взяла блестяшку, в руках вертит, а это – монета золотая. Обрадовалась мать, им с этого золотого, полгода можно всей семьёй жить безбедно, и как закричит громко-громко: «Ку-ку!» и навстречу, на детский голос побежала. Бежит и кричит. И ребёнок её услышал и навстречу побежал. Да только мать упала, споткнулась обо что-то. Глядь, а это – сундук с золотом. Зачерпнула она горсть золотых и дальше к деточке бежит. А уж и дитя своё увидала. Встретились они, обнялись, а мать-то ничего, кроме «ку-ку» и выговорить не может, только руку протягивает, кажет полную горсть золотых монет. Вернулись они к сундуку, не поднять его, тяжёлый он. Набрали монет в материн подол, да за щеки, да куда смогли насовали, и так домой вернулись. Всей деревней пир устроили. Сундук потом ходили искали по лесу, да так и не нашли. Вот с той счастливой случайности, когда материнское сердце не смогло дитя отправить на смерть и было за любовь вознаграждено, и пошло это «ку-ку» у матерей. Мол, дитятко, не бойся, я не спряталась, не оставила тебя, я здесь. Так старый ритуальный обычай перерождения получил другой смысл и стал веселой игрой с ребенком. Мать прячется, ребенок пугается, что он один остался, как тот самый, в лесу. А потом мать находится. Понятно?

– Непонятно, матери детей заводили кричали ку-ку, с чего бы это все стало радостным событием? – снова заспорил Вадим.

– С того, что все матери, когда куковали – прятались, а эта одна – перестала прятаться. Поэтому ребенка сначала пугают – мол, мать спряталась, а потом нашлась… Она ж ладони открывает. Понимаешь?

– Нет, народные поверья – дело тёмное, – отрезал Вадим.

– Поэтому они так притягательны, – вытаращила глаза Алина. – А я обещала вам рассказать, почему в лесу нельзя на чужое «ау» откликаться.

– Да-да! Точно! – всплеснула руками Оля. – Погоди, я сейчас бутеры сделаю, есть охота.

И она быстро вышла на кухню. В холодильники были сыр и колбаса, оставался майонез, словом, – всё, что нужно для нормального ночного бутерброда. Не хватало только булки. Оля пошарила в хлебнице, там было пусто. Со спины снова раздалось женское «ку-ку». Олю аж передёрнуло, мурашки пробежали по спине. Она постояла некоторое время, боясь оборачиваться. Но через несколько секунду пересилила себя. Резко обернувшись, она увидела на столе ту самую булку, которую искала. Она лежала на столе, словно ее туда кто-то подкинул заботливой рукой, так всегда делала мама. Просто оставляла на видном месте то, что Оле самой было не найти.

Оля схватила нож и составные бутербродов, решив, доделать все прямо в комнате с друзьями. Оставаться еще хоть на немного в кухне не хотелось, очень тут в этот вечер стало неуютно.

– Ого, да ты с ножом! – засмеялся Вадим. – Славное будет продолжение вечера историей про женщину-маньяка.

– Нет, просто уже третий час ночи. Мне и дослушать охота, всего-то одна история осталась, и спать уже охота. А если я там резать буду, сколько времени пройдет. Так что, Аля, рассказывай, я пока сделаю нам вкусненькое.