О чём пела золотая кукушка

«Нет, — подумал Хулатай, — так просто мне не одолеть кровавоглазую великаншу. Мечом не проткнешь ее каменный панцирь, пикой не собьешь ее с трехногой кобылы. Надо в стремительной скачке загнать черную лошадь, а когда она, обессилев, упадет, можно будет разделаться и с самой хозяйкой болот!»

И Хулатай, круто повернув своего коня, что есть мочи поскакал по пустынной белой степи. Трехногая кобыла, то и дело понукаемая озлобленной Юзут-Арыг, припустилась вдогонку.

Началась бешеная скачка. Замелькали под копытами горы и реки, леса и луга. Вот уже шесть чужедальних стран остались за спиной Хулатая, а он гнал и гнал неутомимого Хара-Хулата.

А сзади слышался вкрадчивый шепот медоречивой и коварной великанши Юзут-Арыг:

— Ненаглядный жених мой, славный Хулатай, ты, верно, совсем ослеп от любви и, потеряв разум, бежишь от меня. Остановись, все равно не уйдешь!

И снова убыстряет бег преданный Хара-Хулат. И снова, задевая ушами облака, стремится он уйти от проклятой погони. Копытами пересчитывая звезды, задними ногами отталкиваясь от луны, а передними от солнечного диска, миновал удалой конь еще три заморских страны. И опять за спиной Хулатая слышится голос великанши:

— Напрасно в бешеной скачке затупил ты копыта своего покорного Хара-Хулата! Все равно я настигну тебя, и ты станешь моим дорогим мужем!

И тогда Хулатай, резко дернув узду, остановил ретивого скакуна, соскочил на землю и бросился на Юзут-Арыг. От неожиданного нападения великанша свалилась с кобылы и тяжело упала у ее огромных копыт. Не дав ей опомниться, Хулатай схватил за горло черное исчадие болот.

Помутнели лягушачьи раскосые глаза, жалобный крик вырвался из сдавленного горла, судорожно дернулись тонкие волосатые ножки. И все-таки, собрав последние силы, она успела трижды похлопать Хулатая по его широкой спине.

И сразу же ослабели богатырские руки, мутная пелена задернула зоркие, как у орла, глаза, и могучий алып, словно погрузившись в глубокую дрему, опустил голову на грудь.

Чистые мысли его помутились, и, нежно оглядывая болотное чудище, он ласково зашептал:

— Здравствуй, долгожданная жена моя! Наконец-то свели нас дороги счастья! Наконец-то нашел я свое сокровище! Прости, что грубым словом обидел тебя и дал волю безрассудному гневу…

С торжествующей улыбкой посматривала на покорившегося злым чарам гордого Хулатая кровавоглазая Юзут-Арыг.

А ее трехногая кобыла, радостно заржав, подскакала к славному Хара-Хулату и, весело размахивая спускавшимся до самых копыт хвостом в девяносто две пряди, подталкивала его своею клыкастой мордой, словно приглашала следовать за собой.

Но верный Хара-Хулат отпихнул от себя трехногую нечисть и с тоской следил за своим хозяином, потерявшим силу и волю.

А Хулатай, которого крепко держала под руку хохочущая великанша, лихо вскочил на своего удалого коня и пустился галопом вслед за трехногой кобылицей, подгоняемой поводом из дохлой змеи.

Быстро ли, медленно ли скакали Хулатай с Юзут-Арыг, но за спиной их оставались разоренные юрты, перебитый скот да толпы калек и сирот. Проклятья несчастных людей неслись им вдогонку, но ничего не слышал и ничего не видел лишившийся разума богатырь.

А когда, откинув облепленный зеленой вонючей тиной полог жилища, крышей которого была та же зловонная топь, Хулатай уселся за стол рядом с лягушками и змеями, то он услышал сладкоречивый шепот кровавоглазой великанши:

— Доволен ли ты, любезный избранник мой? Я старалась угодить тебе, и все здесь твое! Но я приготовила для тебя и еще один бесценный подарок. Я хочу, чтобы ты отведал вкус сердца собственного сына. А тот, кто возжелает крови ближнего, теряет прошлое, лишится будущего и навсегда будет проклят всем человеческим родом. Я только и жду этого!

— Эй, слуги, — обратилась она к змееподобным чудовищам, — заточите поострее ножи, разожгите пожарче очаг, зарежьте поганого мальчишку, который отказался признать меня своей матерью! Сварите и зажарьте его сердце!

А Хулатаю сказала:

— Теперь, мой любимый, мы отпразднуем свою свадьбу на славу. Все ползучие твари будут нашими дорогими гостями.

С громким кваканьем и зловещим шипением ринулись верноподданные слуги выполнять приказ хозяйки — точить острее ножи, раздувать жарче очаг.

Лишь одна невольница Ак-Баш, которая притаилась за стенкой, обвитой зеленой тиной, решила спасти несчастного сына лишившегося разума Хулатая.

Когда темная ночь зажгла тусклые огоньки болот, когда стража, объевшись, крепко захрапела, она выкрала мальчика и стремглав бросилась к железной коновязи, у которой томился стреноженный стальными путами богатырский скакун Хара-Хулат.

Ак-Баш нежно погладила по шее преданного коня и, глядя в его большие, полные печали карие глаза, тихо прошептала: