О чём пела золотая кукушка

— Эк-кей, любезный моему сердцу несмышленый приемыш! Я рада, что ты ждал меня. И если чья-то злая рука увела тебя из моего жилища, я прощаю тебя! Иди со мной, я накормлю тебя лакомством из отборных ящериц, змей и лягушек. Я зажгу все принадлежащие мне болотные огни и своим бледным, как смерть, светом они будут освещать тебе путь в черную трясину. Прижмись скорее к материнской груди любящей тебя Юзут-Арыг, и ты не вспомнишь о том, что было с тобой вчера и сегодня и никогда не подумаешь о том, что будет завтра. Иди ко мне скорее, мой любимый сынок!

Этого только и ждал сын Хулатая. Словно отпущенная могучими пальцами богатыря туго натянутая тетива, он бросился на грудь Юзут-Арыг, а сам осторожно расстегнул все девять застежек каменного панциря и сдавил ее змееподобную шею. Захрипела великанша и рухнула на землю.

Но это было только начало смертельной схватки.

Закрылись глаза у солнца, потемнели глаза у луны. Звезды затянула черная пыль, поднявшаяся с поля жестокой битвы. Камни превращались в сыпучий песок, реки выходили из берегов, вековые сосны, словно беспомощные былинки, никли к земле от громоподобного богатырского крика. Все крепче сжимал юный смельчак покрытое скользкой змеиной чешуей горло кровавоглазой великанши. И тогда, собрав последние силы, Юзут-Арыг прохрипела:

— Спаси меня, Хулатай! Скорее приди мне на помощь!..

Услышав жалобный вопль Юзут-Арыг, потерявший разум Хулатай крепко схватил за пояс сына Хан-Миргена, высоко поднял его над головой и что есть мочи бросил на остроконечные скалы.

Жалобно застонал юный алып, увидев перед собой широко распахнутые ворота безлунного мира. И стон его тоскливым эхом отозвался в горах и еще долго был слышен в самых далеких селениях.

А отуманенный злой силой Хулатай, как бешеный пес_/ринулся на своего сына. Но лишь только рука его коснулась плеча юного богатыря, как откуда-то со дна неба послышался сладконапевный голос вещей кукушки.

Не на золотой ветке чудо-дерева, не на скалистом уступе снежновершинной горы, не в насиженном гнезде сидела вещая птица. Легкий порыв теплого ветерка, набежавший из далекой родной земли, распушил ее сверкающий разноцветными перьями хвост, расправил в свободном полете светлые крылья.

И, заслышав ее сладкоголосую песнь, бурные реки вернулись в обмелевшие русла, сыпучий песок вновь превратился в гранитные глыбы, распрямились поникшие кроны деревьев всех ста пород, зазеленели травы и распустились венчики увядших голубых цветов. Хворые обрели утраченную силу, к безумным вернулся разум. Словно белый туман, покрыл и голую степь мигом раскинутые шестигранные юрты и повсюду заслышался разноязыкий людской гомон.

А сладкоголосая кукушка, не прерывая чудодейственной песни, пролетела совсем рядом с оцепеневшим Хулатаем и нежно коснулась его лица сверкавшим, как ярко раздутое пламя, крылом.

«Что случилось со мной? — подумал, будто бы очнувшись после тяжелой дремоты, гордый Хулатай. — Что делал я все это время? Куда занесла меня рука судьбы? Как же я раньше не замечал лазурного неба, чистоструйных полноводных рек, как же не слышал доброго шелеста вечнозеленых деревьев и таинственного шепота степных трав? Неужели глаза мои затянуло болотной тиной, а уши заложило гниющим мохом?»

Изумленно глядел по сторонам прозревший Хулатай. Все казалось тут знакомым и незнакомым, словно он когда-то давно уже был в этих краях. И гостеприимная юрта Алып-Хан-Хыс, и очертания видневшегося вдалеке перевала, и золотая коновязь, у которой был привязан его верный скакун Хара-Хулат. А совсем рядом — вот он! — его сын, юный алып, как две капли воды похожий на свою мать — прекрасноликую Чибек-Арыг.

«Как же мог я поднять руку на свое единственное дитя? — думал Хулатай. — Кто коварно нашептывал мне: «Убей своего проклятого выкормыша!»?»

И в тот же миг он услышал за спиной злобное шипение:

— Не раздумывай! Убей сына, и мы будем спасены! Нас ждет ложе из тины и богатый стол из коряг и моха. Не мешкай, гордый богатырь!

Обернувшись, Хулатай увидел приплясывающую на своих тонких лягушачьих ножках Юзут-Арыг. Она улыбалась, скосив узкие глазки, и ее змееподобные косы извивались, как гадюки, собирающиеся ужалить свою жертву.

— Нет, болотная погань! Теперь ты не уйдешь от меня! — неистово вскричал Хулатай. — Не видать тебе больше твоей проклятой трясины! Я раздавлю тебя, как выползшего после дождя червя!

Но лишь только могучий богатырь коснулся скользкого плеча Юзут-Арыг, как кровавоглазое чудовище, высоко подпрыгнув, превратилось в черное облако сажи, которое мигом унес неугомонный степной ветер.

А трехногая кобылица, жалобно заржав, стала быстро уменьшаться, и вскоре от нее осталась лишь серая, издающая смрад горстка пепла.

И через мгновение никто уже и думать не думал о болотной нечисти. Из синей глубины неба лилась чудесная песнь волшебной птицы — и у слепых открывались глаза, к тугоухим возвращался слух, а немые обретали дар речи.

А гостеприимная хозяйка Алып-Хан-Хыс уже готовилась к большому торжеству.