О чём пела золотая кукушка

Еще крепче стиснул рукоять смертоносного меча презирающий страх Албании. Он понял, что настал тот час, когда должна решиться его судьба.

«Килин-Арыг благословила бы тебя на правый бой, — подумал богатырь. — Ты одолел коварную рыбу Кир-Палых, ты сразил возгордившуюся Чил-Хара! Почему же ты медлишь теперь? Вперед, Албанчи! Правда будет идти рядом с тобой — она закалит твое сердце, прибавит мускулам силы и сделает зорче глаза!»

… Крута трона на вершину скалистой горы, но, не зная усталости, идет и идет Албанчи. А сзади, прикрывая его могучую спину, скачет на карем лихом коне бок о бок с храбрым Алтын-Тееком верный друг богатырь Тюн-Хара.

А с далекой макушки утеса, где с воем гуляет злой ветер, несется голос, заслышав который замертво падают крылатые птицы, разбегаются по норам четвероногие хищники.

— Слушай, трусливый пес Албанчи! Ты убил мою мать, щедрую сердцем Чил-Хара! Теперь я пришел за твоей сестрой, ненаглядной Хан-Чачах! Я возьму ее в жены, отдам все сокровища верхнего и нижнего мира, и тогда она полюбит меня! Или, может быть, ты не желаешь счастья младшей сестре? Тогда я убью тебя и уничтожу все твое племя!

— Зря бахвалишься, лишившийся разума Пилен-Тара, и угрожаешь человеческому роду! — гневно ответил ему Албанчи. — Наверно, смрад, что поднимается со дна Гнилого оврага, одурманил твою жалкую голову! Запомни, несчастный Пилен-Тара: запах собственной крови быстро отрезвит тебя, а своя рана будет страшнее чужой. Спрячь в ножны меч и забудь о Хан-Чачах! Скорее ты увидишь, как высохнет безбрежное море, чем люди с глазами, как звезды, признают твою силу и власть!

Но тут в богатырскую перепалку вмешался пискливый голос Очы-Сарыг:

— Ты не узнал меня, подлый обманщик Албанчи! Ведь в наших жилах течет одна кровь, я сестра твоя — Очы-Сарыг! Мой отец Хулатай и мать Юзут-Арыг не раз говорили мне о тебе! Вот мы и встретились, дорогой братец! А коль ты не согласишься признать меня, то прискачет сюда сама Юзут-Арыг и заставит тебя целовать мои. пятки!

— Ты не сестра моя, проклятая Очы-Сарыг! — негодуя, вскричал Албанчи. — Ты — дочь обмана и безрассудства! Я ненавижу тебя, исчадие смрадных болот, где все живое захлебывается в гнилой жиже, утрачивая разум и доброту. Ты — дочь подлой лжи, и ты превратишься в горстку пепла, когда я схвачу тебя за твою волосатую шею!

… Одиннадцать долгих дней длилось кровавое побоище.

Тюн-Хара обхватил могучими руками безумного Хулатая и тряс его так, что качались горы и серебристые снежные шапки с шумом падали к их подножию.

Не знающий в бою дороги назад, храбрый Алтын-Теек теснил Пилен-Тара, чтобы сбросить его в черный холод ущелья. А удалой богатырь Албанчи, сбив с ног ненавистную Очы-Сарыг, поднял ее за змееподобные косы и ударил об острый выступ утеса…

Одиннадцать дней жалобно стонала земля. Даже луч солнца не мог пробраться сквозь мглистую пелену пыли над полем брани. Гул битвы доносился до самого дна подземного мира, и обитатели его громко стучали костлявыми пальцами, предвещая начало землетрясения.

На двенадцатый день из-за перевала, покрытого черными клочьями густого тумана, раздался громовый рев.

Так не может кричать человек даже в минуту смертельной опасности; так не может выть серый хищник, уходя от погони; так не может шипеть змея, готовая выпустить ядовитое жало.

Кто-то пел на вершине горы, но в песне не было слов. И от песни этой в жилах застывала кровь, руки слабели, ноги врастали в землю, зрячий становился слепым, умный терял разум.

Так могла петь только болотная нечисть, черное страшилище Юзут-Арыг.

Великанша сидела на трехногой черной кобыле, понукаемой поводом из дохлой змеи. Огромный бич из живой змеи, зажатый в волосатой руке, извивался над вершиной лысой горы. А сама всепожирающая и всеглотающая болотная нечисть зловеще сверкала лягушачьими глазками, щелкала клыкастым ртом, готовясь вступить в бой с Албанчи и его верными друзьями.

Гигантский пестрозмеиный бич, взлетев до дна неба, острым жалом своим коснулся далеких звезд, со свистом хлестнул по земле и оставил след, подобный ущелью.

Второй раз обвился вокруг лысой горы зловещий бич и срезал ее снежную вершину, словно высохший стебелек травы.

В третий раз удар бича настиг Тюн-Хара, и удалой богатырь, застонав, повалился на землю и замер, рассеченный надвое.

А кровавоглазая Юзут-Арыг целилась уже в Алтын-Теека, и, когда смертоносный удар догнал его, он упал, заливаясь кровью, на каменистом краю обрыва.

Крик радости вырвался из глотки черной великанши. Она приблизилась к Албании и похлопала себя по кривым ногам змеевидной плеткой.

— Ну что, наглый бахвал, — прошипела Юзут-Арыг, — готов ли ты теперь стать на колени и целовать следы моих пяток и копыта моей любимой кобылы? Я убила твоих верных друзей! Сейчас настал твой черед повернуться лицом в сторону безлунного мира!