О детях и прочей нечисти

— Да ничего не стряслось, что ты сразу паникуешь, — усмехается Алтоша и делает драматическую паузу, так что мне снова, как в старые добрые времена, хочется его удавить. — Просто Старейшины согласились ввести должность мэра столицы, и им избрали Сурлуга.

— Так, — откликается Азамат. Думает, откидывается на спинку стула и повторяет: — Так. Это хорошо. И то, и другое. Но подожди, у него же глухое имя, как его могли избрать?

— А вот так, — легкомысленно пожимает плечами Алтонгирел. — Я честно предложил пять кандидатур, четверо из них — с певчими именами, ан вот же…

Азамат сужает глаза.

— Это кого же ты предложил, если не секрет?

Алтонгирел с невинным видом перечисляет ничего не говорящие мне имена.

Азамат кривится.

— И ты хочешь мне сказать, дорогой друг, что ты это не нарочно?

Алтонгирел пожимает плечами.

— А что, у тебя были на примете какие — то другие кандидаты, которые на фоне Сурлуга смотрятся более эффектно? Ну или хотя бы годятся ему в подмётки?

Азамат задумывается и качает головой.

— Только из числа Старейшин, но одновременно быть мэром и Старейшиной нельзя, и я не думаю, что они согласились бы на такую перемену.

— Вот именно, — самоуверенно кивает Алтонгирел. — Хозяйственные люди вообще нечасто бывают честными, а уж чтобы ещё и в Ахмад — хоте их уважали — один Сурлуг и остаётся. Так что передавай мои поздравления Старейшине Ажгдийдимидину.

— Ему соболезнования надо передавать, — замечаю я. — Сурлуг теперь дома появляться перестанет.

— Ничего, — произносит у меня за спиной Аждийдимидин, всё это время слушавший наш разговор. Он выглядит довольным и гордым. — Если я и дальше смогу говорить, то и сам поменьше буду сидеть в четырёх стенах, а Сурлугу давно пора заняться чем — нибудь кроме моего жизнеобеспечения.

Азамат, впрочем, по — прежнему в сомнениях.

— Не в обиду будь сказано, но Старейшина, вам не кажется, что Сурлуг несколько, м — м, мягковат для управления городом? Это ведь нужно постоянно что — то требовать от людей, подгонять, оценивать…

— О, не волнуйся, — сверкает глазами духовник. — Его будут слушаться, как цирковые собачки дрессировщика.

Азамат бормочет что — то про то, конституционно ли использование духовником своих способностей в таких целях, но в итоге смиряется.

— Ладно, давайте попробуем и посмотрим, как пойдёт.

Ажги — хян играючи снимает браслет, закатывает глаза и, надев обратно, заверяет:

— Отлично пойдёт!

***

— Точно нормально? — в пятый раз спрашивает Азамат, вертясь перед зеркалом. Нам сегодня предстоит второй раунд переговоров, теперь уже не при параде, так сказать, без галстука. Муж всё порывался вставиться в чёрную водолазку и псевдокожаную куртку, но на улице, простите, под тридцать градусов, и хотя в ЗС, конечо, везде кондиционеры, желательно добраться туда, не пропотев насквозь. Так что я настояла на бежевой рубашке, и вот теперь вынуждена расхлёбывать последствия.

— Да говорю тебе, всё отлично, — не глядя повторяю я. — Не веришь мне, иди у мамы спроси, она тебе льстить не будет.

— Да уж, твоя мама как припечатает, я из дому выходить постесняюсь, — усмехается Азамат. — Ну ладно, буду себя уговаривать, что тебе виднее, как у вас принято в приличные места одеваться. Слушай, ну может, хотя бы белую?

— В белой будешь как официант, — отрезаю я.

— Вот уж вряд ли меня кто примет за официанта, — усмехается Азамат, снова застёгивая верхнюю пуговицу, а потом опять расстёгивая. — Ладно, часы надену.

— Причём тут часы?.. — недоумеваю я.

— Для отвлечения внимания, — сообщает Азамат со знанием дела. — Хорошие часы на себя так взгляд притягивают, что человека можно и вовсе не заметить.

С этими словами он открывает ларчик с часами — их там шесть штук, — некоторое время жуёт губу и в итоге останавливает выбор на зелёных под старинную бронзу, с живым экраном, где скачут птички и пролетают стрекозы.

— Занятно, мирно и без кича, — резюмирует он. — Ну всё, можем идти.

Я отлипаю от игрового планшета, надвигаю сандалии и выхожу, в очередной раз ощущая себя какой — то неправильной женщиной.

Второй раунд переговоров проходит без эксцессов, мы согласуем мелочи и частности — занятие изматывающее, но дающее приятное ощущение выполненной работы и ясных перпекстив. Как я и предполагала, из присутствующих мы оказываемся чуть ли не самыми одетыми — зээсовцы понимают «неформально» так же буквально, как и остальные хоть сколько — то продвинутые работники офисов на Земле: кто в футболке, кто в шлёпанцах, кто в тамлингских шёлковых шароварах с бубенчиками. В кабинетах не богато мебели, разве только полочка с разномастными буками и планшетами, и полукруг из диванов в центре комнаты, и сидят на них в позе лотос, а кто и просто лежит, закинув ноги на подлокотник. Во все строны из кабинета ведут двери в уединённые помещения и на балконы, где можно отключиться от мира и спокойно поработать, чтобы никто не отвлекал.