О детях и прочей нечисти

— Ой не говорите, — отмахивается Азамат. — Давайте лучше о кулинарии.

Но разговору о кулинарии не суждено было состояться, поскольку в кухню вбегает Кир. Он несколько взъерошенный, весь сияет, глаза как прожекторы.

— Я был на дне открытых дверей! — выпаливает он. — Отец, это та — ак круто! Ты себе даже не представляешь, это такое здание… там такие штуки! И куча народу, не только земляне, но всякие разные, и с глухими именами тоже, и моего возраста, и внебрачные, и детдомовцы, и все могут туда поступить, если экзамен сдадут! Представляешь! Мы там с несколькими ребятами решили скооперироваться и вместе готовиться по Сети, чтоб веселее было. Но главное…

— Кир! — прерывает его эмоциональное выступление Азамат. — Что это у тебя на ухе?

Кир многообещающе улыбается.

— Серьга, а что?

Азамат временно теряет дар речи.

— Ну — ка дай посмотреть, — встреваю я.

Кир послушно поворачивается и отодвигает волосы. Действительно, серёжка, золотое колечко с подвесками — пёрышками, довольно тонкой работы. Это, правда, не всё — от серёжки вдоль по контуру ушной раковины тянется цепочка татуированных узоров в том же стиле, что и пёрышки.

— Прикольно, — резюмирую я. — Но ты понимаешь, что сейчас будет, да?

Кир корчит кислую рожу и пожимает одним плечом, мол, а что делать, неизбежный побочный эффект…

— Что ты с собой сделал?! — в полном ужасе выдыхает Азамат.

— Я ухо проколол, а что, у Лизы тоже проколоты, тебя же это не смущает, — выдаёт заготовленную фразу Кир.

— У Лизы они от природы такие, — убеждённо выдаёт Азамат, — а ты…

То, что он собирался сказать дальше, тонет в моём хохоте. Дедушка, не понимающий по — муданжски, отворачивается от плиты.

— Прикинь, дедуль, — выдавливаю я сквозь смех. — Азамат думал, я родилась с дырками под серёжки!

— Ну а как же, и ещё сразу в белом халате, — невозмутимо дополняет дедушка и возвращается к рыбе.

— Но, Лиза… — Азамат беспомощно смотрит на меня, — ты что, считаешь, что это нормально? А эти рисунки? Как вообще можно на себе что — то нарисовать, Кир, тебя что, мало дразнят?

— Так они временные, — замечаю я.

— Да, только на три месяца сказали, — кивает Кир.

— А что, бывают ещё постоян… — начинает Азамат и перебивает себя. — На

три месяца

?! Ты понимаешь, что ты не вот прямо сейчас остаёшься тут, ты до конца месяца вернёшься домой со всем этим ужасом на ухе?!

— А у Ирлика по всему телу рисунки, но ты же считаешь, что он красивый! — выпаливает Кир её один заготовленный аргумент.

— Что вы тут так кричите? — возмущённо спрашивает заглянувшая в кухню бабушка.

— Кир сделал себе татуху, — объясняю я.

— Да, я видела, — не моргнув глазом отвечает бабушка. — И что, это повод всем мешать? Бросил младшего на тёщу и пошёл гулять, а теперь разбудишь ребёнка обратно — вот будет красота!

— Простите, — тушуется Азамат, — но это же…

— Это же ты проецируешь свои закосневшие взгляды на молодое поколение. Лиза, когда уже ты сделаешь из своего варвара цивилизованного человека, который не впадает в истерику при виде серьги?

С этими словами бабушка захлопываети дверь кухни с такой силой, что весь дом подпрыгивает.

— Коть, ты не обижайся только, — робко начинаю я. — Ты же знаешь бабушку…

— Лиза, я уже понял, что у вас тут это нормально, но на Муданге…

— Ну вы подождите лет сто пятьдесят, — замечает дедушка, не прерывая процесса, — будет и у вас нормально. Кто — то же должен быть первым.

— А можно этот кто — то будет не из моей семьи? — упрямится Азамат.

— Ну правильно, — фыркает Кир. — Первая работающая Императрица, первый министр — хозяин леса, первый мэр с глухим именем и извини, но первый некрасивый Император — это всё тебя устраивает, а вот первый рисунок на ухе — это не из твоей семьи? Где логика?

Азамат смотрит на него молча, с выражением паники на лице, потом опускает взгляд и крепко задумывается. Потом вдруг трёт лицо руками и глубоко и дрожаще вздыхает.

— Так, — постановляет он. — Кир, знаешь, до чего ты меня только что чуть не довёл? Я почти понял отца.

Теперь выражение паники отображается на лице у Кира и, вероятно, у меня.

— Нет, нет, не в том смысле, естественно, я никогда бы от тебя не отрёкся, — машет руками Азамат. — Я просто вдруг понял, что он мог чувствовать тогда. И меня это напугало. Но, — он складывает руки на груди, как бы помогая себе собраться с духом и принять решение, — ещё больше меня напугала такая параллель. Профессор Гринберг права, я отреагировал не как просвещённый человек, а скорее ближе к тому, как отреагировал мой отец. И я совершенно не хочу ему подражать. Поэтому, — он сжимает зубы так, что всё лицо напрягается, — будем считать, что я не против. Я, правда, очень надеюсь, что ты не будешь увлекаться. И предупреждай, пожалуйста, заранее.

Кир облегчённо щерится и прилепляется к Азамату, неловко обхватив его руками.

— Спасибо, па!

Азамат недоумённо поглаживает его по голове.