О дьяволе и бродячих псах

Роскошь и лоск не пробуждали в Люциусе восторженных чувств. Он сидел в личных покоях, окруженный роскошной мебелью, дорогими полотнами кубистов, затейливым декором именитых мастеров, без интереса к богатой обстановке. Он одевался в костюмы, поступающие напрямую из ведущих модных домов, и пил премиальный алкоголь, – не такая ли жизнь была верхом его мечтаний?

Люций Фарлоу продал душу за такую жизнь. Другая ему не была нужна. Он натерпелся бедности достаточно. Сирота, воспитанный улицей. Одинокий изгнанник, промышляющий мелким воровством ради утоления примитивных человеческих нужд.

Потребности он удовлетворил, но одиночество преследовало и по сей день.

Люциус не слишком общался с новыми коллегами. Он был другим как по натуре, так и в жадных глазах Лоркана. Слишком уж хозяин берег свое сокровище – Люциус покидал комнату только в качестве украшения, а дьявол никогда не отказывал себе в удовольствии пофорсить на публику всем лучшим, что имел.

Пока другие фамильяры рисковали собой, Люк оставался картинкой. Красивой и пустой.

Потешной зверушкой.

Окруженный тишиной, он совершенствовал себя в мертвом языке. В его юные годы приходской священник, служивший в церкви при сиротском приюте, уже знакомил с древними наречиями, но Люциус был учеником, не показывающим потенциала в этой области. Сокровенные грезы уносили его далеко от уроков и чтений. Вдохновленный уличными театрами, ярмарочными танцорами и акробатами, он мечтал о собственной постановке: с загадочными речами, удивительной пластикой движений, темной палитрой. Он был влюблен в возможность созерцать сценическое мастерство за его побудительную силу. За то, что оно обладало удивительной способностью уносить Люциуса далеко от заурядных будней в сиротском доме.

И теперь, погружаясь в словари, он вновь вспоминал о пылких юношеских мечтах. Интерес к искусству делал его другим.

Правда, было одно «но»…

На край кровати опустился Лоркан, потревожив покой. Люциус продолжил делать вид, что полностью погружен в книгу, хотя мысли его разбежались с появлением хозяина. Лоркан аккуратно взял фамильяра за подбородок, как близкого любовника, и приподнял его лицо к себе, заглядывая в чарующие, зеленые глаза.

Люк упрямо дернул головой, и рука покровителя безвольно соскользнула.

Поняв немой отказ, Лоркан резко вскочил и вихрем вылетел из комнаты.

Слепой привязанностью дьявол подавлял потенциал фамильяра – и творческий, и инфернальный. Люциус не знал о своих возможностях ровным счетом ничего.

За это и ненавидел Лоркана.

– Насколько я помню, он дал Джеймсу три года после сделки, – вспомнила Нина. – Для чего?

– Это было мрачное военное время. За свои интересы бились не только страны. Политика – страсть демонов. Лоркан тогда был неопытен, ему знатно досталось. Потребовались годы, чтобы вернуть свою фигуру на поле. Джеймсу это пошло только на благо. Чтобы ты знала, он был плох даже на фоне трупов.

– Лоркан решил сколотить свой бойз-бэнд…

– Лоркан – любитель заигрывать с судьбой, он часто зависал в игорных домах и приобщал к азарту остальных. А потом понял, что с тем же азартом можно занять достойную ступень в мире и начал собирать свой клан. Сперва взял Винсента, и Винс стал ему близким другом и советчиком. Понадобился защитник, и Лоркан отыскал Джеймса. Одного мало – возник Ричард. Где защитники, там и медики. Медик Лоркану попался специфичный – и подлатает, и на куски порвет. А я? Я был лишь украшением.

– От кого нужно защищать дьявола?

– От других. Демоны повсюду. Они ведут цивилизованную жизнь, заползают в крупный бизнес, в индустрию развлечений, в политику. Идут по головам друг друга, чтобы отхватить кусочек рынка, влияние, обеспечить баллы репутации, размахивая прахом конкурентов. Такие, как Лоркан, напрямую в конфликты не вступают, они действуют руками фамильяров.

– Могущественные демоны приходят в наш мир вести бизнес? – Нина саркастично изогнула бровь.

– Держать человечество под контролем. Играть вами, как в большой кукольный дом. Поработить мир можно, и не показывая рогов, как видишь.

Нина выслушала его и заметно погрустнела. В стальные глаза закралась тоска.

– Даже не верится, что предки держали портал в преисподнюю. Эстель знала, что моя причастность неизбежна, и не сказала ни слова.

– Она хотела как лучше.

– Эстель была замечательной, но мне не хватило времени узнать ее. Как странно, что я не могу скорбеть по ней в должной мере, – с долей озадаченности произнесла Нина.

Она заметила, что взгляд Люциуса обращен ей за спину, и обернулась. Позади стоял Ричард: рассматривал дали и слушал разговор.

– Кажется, настало время вам объясниться, – Люциус поднялся из-за стола и быстро ретировался.

Нина не сразу решилась приблизиться к Ричарду. Их отношения напоминали пропасть, полную огня, – никакого понимания, только жар. Однако в истории желтоглазого демона Нина отыскала причины его тяги к тьме, и это позволило подступиться.

Еще один удар по внутренней преграде.