О дьяволе и бродячих псах

Только людской страх делал дом умалишенных вторым жутким местом после «Барнадетт». Джеймс же умудрился найти его симпатичным, – двухэтажное здание из красного кирпича с выступающей центральной частью было украшено грязно-белыми фресками и такими же грязно-белыми колоннами. Стены причудливо увиты вечнозеленым плющом, а перед домом – разросшийся вишневый сад и спрятанный от холода розарий. Летом здесь наверняка было красиво. Однако все впечатление портили металлические решетки на окнах, напоминая, что сюда попадают не для любования цветами.

Войдя внутрь, Джеймс оказался в просторном холле с шахматным полом. Отсюда во всю длину здания шли коридоры с едва подсвеченными дверями. Среди глубокой тишины улавливался шорох бумаг, – сестра у дежурной стойки сортировала больничные карты в скромном пятне света настольной лампы.

– Время посещения пациентов окончено, приходите утром, – не отрываясь от занятия, уведомила она, и голос ее эхом разлетелся по холлу.

Джеймс перешел сразу к делу:

– К вам сегодня доставили девушку, хочу забрать.

– Кем вы ей приходитесь? – женщина окинула его беглым взглядом и вернулась к бумагам, не спеша обременять себя поздним гостем.

– Друг.

– Боюсь, ничем не могу помочь.

– Муж, – тут же исправился Джеймс, наивно полагая, что лишь в этом заключался отказ дежурной сестры.

Женщина подозрительно смерила его и, похоже, мысленно начала подбирать чудно́му посетителю отдельную палату.

– Могу ли я увидеть ваши документы?

Демон сердито зарычал, отчаявшись найти понимание.

– Подумайте сами, мы держим пациентов не из прихоти, они могут быть опасны для общества…

– Назовите цену.

Круглое лицо женщины исказила удивленная гримаса. Но почти сразу в ее глазах заиграл возмущенный огонек:

– Если вы сейчас же не выйдете за дверь, я позову охра…

Она замерла на полуслове, стала безмолвна и неподвижна, как статуя с озлобленной маской на лице. Джеймс и сам было остолбенел от удивления: только раз он видел такую «магию».

– У тебя тридцать секунд найти ее и две минуты, чтобы скрыться.

За спиной тенью стоял Люциус. Он был мрачен, в лице читалось утомление. В тусклом свете глаза горели изумрудными всполохами; не было в них ни приязни, ни волнения. Одна лишь черствость.

Джеймс был так изумлен происходящим, что даже не смел задавать вопросы. Нутром чувствуя всю ответственность момента, он собрал самообладание в кулак и приготовился.

– Направо. Восьмая палата, – Люк бросил ключи и обратился к наручным часам, засекая время.

Связка с унылым звоном упала в руки, и Джеймс бросился вглубь лечебницы со всех ног, как обожженный. Погоне за драгоценными секундами он отдавал всего себя. Казалось, миг промедления – и еще одна Стелманис исчезнет навсегда. Он то нырял в тень, то возникал в блеклом свете потолочных ламп. Вместе с ним неслись, убывая, черные дверные номера, словно напоминая, сколько секунд осталось в распоряжении. По инерции Джеймс пролетел чуть дальше восьмой палаты, вернулся назад, и, тяжело дыша от бега или волнения, припал к стеклянной вставке. От увиденного по спине побежали мурашки.

Нина застыла за дверью с каменным лицом и пустым, помутненным взглядом. Она напоминала куклу, безразлично наблюдающую за прохожими с витрины магазина, но купить такую ни у кого рука бы не поднялась. Побледневшая, осунувшаяся. Бровь разбита и заклеена тонкой полоской пластыря, на лбу и щеках синяки. Нина смотрела на Джеймса и не видела его.

За ее спиной черно-белым столбом высился кукловод. Заметив бледные пальцы Винсента на плече Нины, Джеймс почувствовал, как его пробрал холодный пот, – все это походило на позирование для жуткого семейного портрета. Винс вложил в руку Нины револьвер и шепнул на ухо свою волю. Она послушно приставила дуло к виску, не сводя с Джеймса невидящих глаз. Винсент улыбнулся ее покорности и – не галлюцинация ли? – в улыбке скользнула печаль. Демон попятился прочь и пропал.

С губ Джеймса сорвалось ругательство. Тревожно зазвенела связка. Он принялся судорожно перебирать ключи один за другим, но все предательски отказывались входить в замочную скважину. С каждым промахом Джеймс ругал себя за промедление. Оно могло стоить очень дорого. Волнение кусало руки, делало их непослушными. Страх бил молотом по сердцу.

Палец Нины лег на курок и напрягся.

Попытка лишила двух секунд, еще одна – столько же.

Ключ провернулся в дверном замке.

Джеймс ворвался в палату и одновременно со звуком выстрела резко рванул руку Нины к потолку. Пуля ушла в сторону. Нина обмякла и без сознания упала демону в объятья. Он прижал к себе обездвиженное тело, стремясь защитить от всех бед, и на глазах вдруг выступили жгучие слезы.

Джеймс не помнил, когда в последний раз ему было так страшно.

Над макушками сосен поднимался рассвет, низины застилал морозный туман. Порт-Рей – нечастый баловник солнца – озарился золотым свечением, и под снежным одеялом замерцал дрожащими искрами.

Нина не приходила в сознание, но доктор Грей заверил, что причин для опасений нет, и волнение немного улеглось.