О дьяволе и бродячих псах

Люк никогда не оставлял попыток перехватить поток времени. Может, он достиг бы и лучших результатов, не трать силы на манипуляции иного толка. Этого узнать было не суждено, а руки опускались все охотнее. Разве можно было так просто потухнуть после всех пройденных испытаний? Энергетическое истощение играло в гонку на выживание с совестью.

Люциус склонился над бокалом скотча. В ушах шумело от хмеля. Совсем повесив голову, демон уже не надеялся окончить свою миссию. Одурманенный выпивкой и печалью, он даже было допустил мысль выследить Лоркана и всадить тому пару патронов в грудь, совершенно запамятовав, что ради их же спасения дьявол должен был оказаться в нужное время в нужном месте.

Зал придорожной забегаловки заполнила музыка. Люк не сразу осознал, что воспринимал ее больше, чем просто на слух, и спросил у человека за барной стойкой:

– Что это за песня?

– Какая песня? – смутился человек, явственно давая понять, что не улавливает ни звука. – Парень, похоже, тебе хватит.

– Да нет же, «в такой день, как сегодня, когда льет черный, черный дождь; в такой день, как в лучший день, красные, красные губы зовут тебя».15

– Нет, дружище, я такой песни не знаю. Только что выдумал?

Опьяневший, Люциус слышал что-то не из этого десятилетия. Или границы времени незаметно стирались?

Шатаясь, он стучал в номер. И не перестал бы стучать, не увидев перед собой Нину Стелманис. Что двигало им – помрачение рассудка, упрямое сердце? Или какой-то другой Люциус, непокорно отрицавший смысл жертвенности…

– Напугал, – рассержено зашипела с порога Нина, – дверь перепутал?

Он по-хозяйски ввалился в комнату, от легкого головокружения уперся руками в стол у окна.

– Выпил? – прозвучало, скорее, как утверждение.

Люк метнул на нее возбужденный взгляд:

– Нет, – качнул головой. – Совсем немного, разве что.

Он обернулся на длинное зеркало без рамки у выхода, коснулся отражения так, будто увидел в нем родственную душу. Простейшее тусклое зеркало с дешевым алюминиевым напылением – такие висели в каждом номере не по одной штуке.

– Вовремя пришел, – Нина заложила за голову сцепленные руки, – я вот-вот собиралась в душ, умаялся бы стучать.

«Разве я бываю не вовремя?»

– Можно с тобой?

– Очень смешно, – сухо бросила она, заперев за собой дверь в ванную.

– А я и не шутил, – выдохнул он ей в обнаженное плечо, минуя пространство через зеркала. Люк обхватил ее в объятьях, уткнувшись носом в спину. Не к месту обратил внимание, что был выше Нины всего на голову.

– Люк, – протестующе выдохнула она, воззвав к их отражению.

– Не отталкивай меня, прошу.

Он стоял под упругими струями воды неподвижно, прижимая нагую подругу к своему рельефному, как из-под резца скульптора, телу. Лицо Люка облепили мокрые кудри. В голове стало легче, сознание мало-помалу прояснялось, но в душе сохранилась хмельная храбрость:

– Я должен знать, что ты чувствуешь ко мне, – в приглушенный голос закралась чужая хрипотца.

Сквозь водный занавес Нина пытливо глядела в лицо демона, словно намеревалась понять, что творится у него на сердце.

– Много чего. Ждешь чего-то конкретного?

«Конкретика», – неприязненно фыркнул он про себя.

– Я не про дружбу или идиотскую благодарность за все хорошее…

– Влечение.

Не разжимая рук, он едва заметно вздрогнул.

– Влечение? – переспросил он с волнением. С языка напористо рвалось: «Только и всего?»

– А на что ты рассчитывал? Врываешься ко мне вечером, просишь не отталкивать, а я… а я и не могу, – на последних словах Нина обессиленно вздохнула.

Как, оказывается, все было просто. И сложно одновременно. Он бы сказал, что слова Нины полоснули ножом по сердцу, но нет. Они перемололи в фарш все: чувства, переживания, надежду, что хоть раз Люк заслуживал чего-то большего, чем скупое влечение.

Проклятая красота. Лучше бы он оставался без внимания, чем так…

«А на что ты рассчитывал? – язвительно передразнило нутро. – Никоим другим образом ты для нее не существуешь!»

Они прожили не одну жизнь. Каждая петля яркая по-своему.

Но одному Люциусу было об этом известно. Он всегда будет не больше, чем влечением.

Люк обозлился. На Нину, на себя, но больше всего на Лоркана. Если участь Люциуса – красота, могущество, успех и внимание всех женщин мира, то участь дьявола – позорное поражение и гнусное одиночество. Довольный собственными выводами, Люк ощутил невиданный прилив сил. Пусть дьявол мчится от него со всех ног, ибо Люциус был страшнее дьявола.

Когда весь Порт-Рей заговорил о самоубийстве молодой особы в местной психлечебнице, демон бескомпромиссным образом отдался долгу. Отыскать ключи – легко, определить номер палаты – еще легче. Он знал вечер посекундно, каждое мгновение было важно.

Люк мысленно допускал погоню за Винсентом, дабы отрезать это безумное взаимодействие с Ниной, но варианты исхода не сулили ничего доброго. Для всех, кто посягнул бы на жизнь самого близкого фамильяра дьявола.

Рано пока будить гнев Лоркана.