О дивный модный мир. Инсайдерские истории экс-редактора Cosmo о дизайнерах, фэшн-показах и звездных вечеринках

– Я собираюсь переехать сюда на следующей неделе! Как раз ищу квартиру! – объяснила девушка, дрожа как осиновый лист. Понятно, что у нее не хватит денег на аренду жилья в Нью-Йорке: начинающим работникам Condé Nast платят не много. Поэтому у многих сотрудников этих журналов есть родители, способные частично оплачивать их образ жизни, имеются сбережения или наследство, или им удается работать на двух работах. Потому что для работы в Condé Nast вам понадобится красивая одежда.

Если вы хотите работать там, где формируют вкус, понятно, что вам нужно будет его демонстрировать.

Словом, подслушав этот диалог, я слегка успокоилась. Вспомнила себя на том же этапе карьеры, когда сражалась за работу и свое место в СМИ и чаще всего терпела поражение. И вот я здесь, на двенадцатом этаже Condé Nast Building, дожидаюсь собеседования и претендую на приличную должность в Vogue.

* * *

Когда потенциальная стажерка, попрощавшись, покатила свой чемодан к лифту, появился Марк Холгейт. Это был приятный британец, которого я считала редким в мире моды интеллектуалом. Он посвятил себя этой сфере не ради места в первом ряду или бесплатной обуви; ему просто интересно, и он считает моду одним из видов искусства. Это контрастирует с тем, как сегодня приходят в мир моды молодые люди – начиная вести блог, заполненный собственными фотографиями. Я всегда испытывала неловкость, публикуя снимки своей одежды, то есть теоретически мы должны были поладить.

Как авторитетный штатный сотрудник журнала Vogue, Марк бесплатно получает обувь. В том числе – красивую обувь. Когда он привел меня в свой кабинет, я обратила внимание на черные ботинки с серебристыми шипами от Christian Louboutin, оставленные в открытой коробке.

– Эти туфли прислал мне сам Лубутен, – пояснил Марк, то ли желая меня успокоить светской беседой, то ли испугавшись, как бы я не подумала, что он сам их купил. – Они лежат здесь потому, что я понятия не имею, что делать с шипованными ботинками.

В этот момент я была та-а-ак рада тому, что сходила в магазин Bloomingdales’s и купила туфли телесного цвета, а не надела черные туфли с шипами, которые хранились в шкафу. Если у нас с Марком Холгейтом было одинаковое представление о том, какая обувь выглядит старомодно, возможно, мое место было здесь! Но так как я все время носила эти лодочки с шипами, то, возможно, место в журнале было не для меня.

Пока мы разговаривали, зазвонил телефон. Анна (или ее ассистентка) позвонила в кабинет Марка за пять-семь минут до того, как мне было назначено. Марк сообщил, что мы еще болтаем, и спросил, хочет ли она увидеть меня сейчас же. Не успели мы обменяться репликами, как опять зазвонил телефон. После короткого разговора стало ясно, что я увижу Анну. Сейчас? Сейчас!

Идя по коридору, я думала только о том, как справиться с тошнотой. В холле Марк подтолкнул меня к одной из ассистенток Анны, словно я была теннисным мячом в игре. (Возможно, Винтур рассматривает собеседование как серию матчей, в которых потенциальных работников перебрасывают от одного сотрудника к другому, пока сама Анна не вышибет их за дверь.) Она была просто великолепна! И такого же роста, а во мне было шесть футов[31], на каблуках – еще выше. Как будто она была не просто нанята на эту должность, но прошла кастинг. Ассистентка дважды нервно переспросила, как меня зовут, чтобы представить меня, когда я войду chez Anna[32].

Не помню, что именно она сказала, так как стоило нам войти в Ее Кабинет и у меня закружилась голова.

Все выглядело именно так, как описывали в статьях и показывали в фильмах. Если вы отправляетесь на Гавайи, то это приятно. Если идете на собеседование – это ночной кошмар: вы-то думали, что это не может быть правдой, но на самом деле все так и есть.

Хотя воображение рисовало разные замечательные вещи, связанные с работой в Vogue, я никогда не думала о последствиях сильного страха перед боссом, о том, как это повлияет на результат.