О дивный новый мир. Слепец в Газе [Авторский сборник]

– Отец Хопкинс не стал бы убивать собак, – закончила она. – С тобой я согласна, Марк. Хороший зонтик на всякий случай…

Мистер Кройланд поднялся на ноги.

– Я пошел спать, – сказал он. – И вам тоже пора, дорогуша. – Маленькая белая рука, лежавшая у нее на плече, была доброжелательной, почти как у апостола. – Вы утомились с дороги.

– Хотите сказать, что я пьяна, – отозвалась Элен, вытирая глаза. – Да, может быть, вы и правы. Боже! – добавила она. – Как хорошо посмеяться для разнообразия!

Когда мистер Кройланд ушел и когда Беппо отправился вслед за ним, Стейтс повернулся к ней.

– Ты странно выглядишь, Элен.

– Мне забавно, – объяснила она.

– Отчего?

– От всего. Во-первых, из-за Данте – Данте и Ханса Андерсена. Если б ты был женой Хью, ты бы знал, почему именно это так смешно. Представь себе Европу[146], если бы бык внезапно обернулся Нарциссом!

– Я думаю, тебе следовало бы говорить потише, – сказал Стейтс, оглядывая комнату, где с выражением безнадежного отчаяния на лице Хью пытался вслушаться в оживленную дискуссию между Колдуэллом и молодым немцем.

Элен тоже на секунду оглянулась, затем повернулась назад, беззаботно пожав плечами.

– Если он говорит, что он невидим, почему бы мне не быть неслышимой? – Ее глаза снова оживленно засветились. – Я напишу книгу под названием «Неслышимая куртизанка». О женщине, которая прямо говорит своим любовникам все, что о них думает, во время занятий любовью. Но они ее не слышат. Ни единого слова. – Она осушила бокал и снова наполнила его.

– А что она говорит о них?

– Правду, конечно. Ничего, кроме правды. Тот романтический Дон Жуан всего-навсего проходимец. Единственное, чего я боюсь, это того, что в реальности она не выяснит всей правды сразу до конца. Хотя можно, например, внести литературную вольность – сделать так, чтобы esprit d’escalier[147] был достигнут одновременно с любовными забавами. Лунный свет, «моя дорогая» и «я тебя обожаю» да невероятные ощущения – и в тот же самый момент «ты всего-навсего квартирный воришка, обыкновенный подлый мошенник». А затем появится одухотворенный любовник – какой-нибудь Ханс Данте. – Она махнула головой. – Или лучше Крафт Эббинг.

– Ну и что она скажет ему?

– А действительно, что? – Элен сделала глоток вина. – К счастью, ее никто не слышит. Лучше пропустить эту главу и перейти сразу к эпикурейскому мудрецу. С этим мудрецом ей не придется быть настолько скрытной. «Ты полагаешь, что являешься мужчиной только потому, что ты не импотент? – Вот что она говорит ему. – Но на самом деле ты не мужчина. Ты недочеловек. Несмотря на всю твою мудрость – даже на нее. Хуже, чем проходимец, в некотором роде». А затем – бум! – как небесное знамение, сверху сваливается собака.

– Какая собака?…

– Та самая, от которой не спасет отец Хопкинс. Такая собака, которая взрывается подобно бомбе, когда ее сбрасывают с аэроплана. Бумс! – Восхищение и смех кипели и бурлили внутри ее, искали выражения и выхода, и единственным возможным успокоением был гнев, публичное насилие ее чувств и чувств ее близких. – Она прямо свалилась на Энтони и на меня, – продолжала она, находя странную отдушину в том, чтобы говорить так открыто и восторженно о том, о чем говорить было не принято. – На крышу дома. А мы были совсем нагие. Как в Эдемском саду. А затем из небесной голубизны вылетела эта собака – и взорвалась. Буквально взорвалась. – Элен с силой выбросила вперед руки. – В собачьей крови с головы до ног. Мы промокли – просто промокли! И несмотря на это, наш недоумок идет и пишет мне письмо. – Она открыла сумочку и извлекла письмо. – Воображая, что я его прочту. Как будто ничего не случилось, как будто мы все еще находимся в Эдемском саду. Я всегда говорила ему, что он дурак. Вот! – И она протянула письмо Стейтсу. – Открой его и увидишь, что хочет сказать дурак. Что-то остроумное, без сомнения; что-то изящное и легкое; иронично осведомляясь, почему это я вбила в свою маленькую глупенькую головку, что мне надо уйти. – Затем, видя, что Марк все еще держит письмо нераскрытым, она спросила: – А почему ты его не читаешь?

– Ты действительно хочешь, чтобы я это сделал?

– Конечно. Прочти его вслух. Прочти с выражением. – Она насмешливо и раскатисто подчеркнула «р».

– Ну хорошо. – Он разорвал конверт и развернул тонкие листы. – «Я поехал к тебе в гостиницу, – медленно прочел он, щурясь над мелким, в спешке написанным текстом. – Ты ушла, и это было для меня подобно смерти».

– Осел, – прокомментировала Элен.

– «Может быть, уже слишком поздно, может быть, бесполезно; но я чувствую, что должен попытаться сказать тебе в этом письме кое-что, что хотел сказать вчера вечером, – письменно. С одной стороны, это легче – ведь я не очень хорош, когда дело касается установления чисто личного контакта с другим человеком. Но с другой стороны, это намного сложнее, ведь эти записанные слова всего-навсего остаются словами и больше ничем. Они дойдут до тебя, проплывут сквозь пустоту, ничем не поддерживаемые, без моего физического присутствия».

Элен презрительно рассмеялась.