О дивный новый мир. Слепец в Газе [Авторский сборник]

– Мне кажется, она заставила его метить слишком высоко, – продолжал он. – Слишком высоко и так все время, если понимаешь, и даже тогда, когда он не следовал прямо ее примеру. Например, нежелание брать от нее деньги…

Джоан подхватила эту тему со страстным энтузиазмом.

– Да, почему он так хотел отличаться от всех остальных? В конце концов, в мире есть множество хороших людей, и они не считают это необходимостью. Но тем не менее, – добавила она, пристально глядя в глаза Энтони, словно пытаясь уловить в них и смягчить любой неодобрительный взгляд или, хуже, ироничную заботу, – тем не менее я думаю, что это очень идет ему. Очень! – повторила она с каким-то вызовом. Затем, снова обретя критический тон, которым она не позволяла говорить Энтони, но на который, как ей казалось, ее чувства к Брайану давали право ей самой, она продолжала: – Все равно, я не понимаю, почему то, что его мать предлагала ему деньги, могло оскорбить его. Я уверена в том, что это по преимуществу заслуга его матери.

Он удивился.

– Но Брайан говорил мне, что миссис Фокс настаивала на том, чтобы он взял их.

– О, она сделала вид, будто хотела, чтобы он их взял. Мы приезжали туда в мае на выходные, чтобы все обсудить. И она не уставала повторять ему, что в том, что он возьмет сумму, нет ничего плохого, и что ему следует подумать обо мне и о женитьбе. Но потом, когда мы с Брайаном сказали ей, что я согласна на то, чтобы он отказался, она…

Энтони перебил ее:

– Так ты согласилась?

Джоан опустила глаза.

– В какой-то мере, – произнесла она угрюмо. Затем, с внезапной злостью подняв глаза, она вымолвила: – Как я могла не согласиться с ним? Видя, что именно это он хотел сделать и сделал бы, даже если бы я и не дала своего согласия. И к тому же я говорила тебе, что в этом есть что-то совершенно прекрасное и удивительное. Конечно же, я согласилась. Но согласие не означало то, что я действительно хотела, чтобы он отказался от денег. И вот тут неискренность его матери вышла наружу, – она притворилась, будто думает, что я хочу, чтобы он не взял эту сумму, и поздравила меня и его с нашим решением. Сказала, что мы герои и все такое. И тем самым внушила ему эту идею. Я уверяю тебя, что это ее дело. Гораздо в большей степени, чем ты думаешь.

Она умолкла, и Энтони счел лучшим закрыть эту тему. Только Бог знал, чего она могла бы наговорить, если бы он позволил ей дальше распространяться о миссис Фокс.

– Бедняга Брайан! – сказал он громко и добавил, найдя спасение в тривиальной фразе: – Лучшее – враг хорошего.

– Истинно так! – воскликнула она. – Враг хорошего. Он хочет быть совершенным – но посмотри на результат! Он мучает себя и причиняет боль мне. Почему меня можно заставить чувствовать себя грязной и преступной? А он именно это и делает. В то время как я ни в чем не виновата. Да и он, если разобраться. И все же он хочет, чтобы я чувствовала то же самое по отношению к нему. Нечистоту и преступность. Почему он так осложняет мое положение? Делает все неимоверно трудным? – Ее голос дрожал, и слезы наполнили глаза. – Извини, – сказала она. – Я выставила себя глупой. Но если б ты знал, как это тяжело для меня! Я так сильно его люблю и хочу любить его и впредь. Но он, кажется, не позволяет мне этого. Это, должно быть, так прекрасно, но он делает все, чтобы это казалось гнусным и отвратительным. – Затем, после паузы, почти перейдя на шепот, она добавила: – Иногда я сомневаюсь, смогу ли я выдержать дальше.

«Значило ли это, – думал он, – что она уже решила разорвать с Брайаном отношения – уже встретила кого-то, кто был готов любить ее и быть любимым менее трагично, более естественно, чем он? Нет, вероятно, нет, – решил Энтони. – Но все походило на то, что скоро так оно и окажется. На его взгляд (хоть это было не совсем то, что подходило ему), она была привлекательна. В кандидатах не было бы недостатка, и, если бы представился достойный, была бы она способна – хоть она могла сознательно желать этого – отказать?»

Джоан нарушила молчание.

– Я очень часто мечтаю о доме, в котором мы собираемся жить, – сказала она. – Прохожу из комнаты в комнату, и все это выглядит великолепно. Такие милые занавески и чехлы для кресел. И вазы, полные цветов. – Она вздохнула и затем, после паузы, продолжала: – Ты понимаешь причину того, почему он отказывается взять деньги матери?

Энтони помедлил минуту, затем уклончиво ответил:

– Я понимаю, но не думаю, что мне самому следовало бы делать подобное.

Она снова вздохнула.

– Я с тобой согласна. – Она взглянула на часы, затем надела перчатки. – Мне нужно идти. – И с этим возвращением от разговора по душам к прозе жизни, людям и назначенным встречам в ней внезапно снова пробудилось болезненное самосознание. Не утомила ли она его? Не посчитал ли он ее за дурочку? Она посмотрела ему в лицо, пытаясь угадать его мысли, затем опустила глаза. – Я боюсь, что уже достаточно много наговорила о себе, – пробормотала она. – Не знаю, могу ли я еще надоедать тебе…

Он воспротивился:

– Единственное, чего я желаю, это быть в чем-нибудь полезным.