О дивный тленный мир

Умершие безопасны, гигиеничны, и с ними вполне можно находиться рядом вопреки тому, что заявляли Джессике Митфорд многие бальзамировщики. Доктор Гор ни на что подобное не намекает. По закону бальзамирование требуется только в том случае, если труп возвращают за границу и на этом настаивает страна-получатель. Однако доктор Гор уверен, что последний образ имеет значение. «Если ты живешь за рубежом и давно не видел мать — а похороны задерживают часто именно для того, чтобы успели съехаться близкие, — бывает очень важно провести с ней несколько мгновений».

«И ее последний образ будет не…»

«…Не таким удручающим. Реальность отвратительна. В этом есть некая ирония. Если начать говорить “Мы ничего не будем делать с трупом, она на самом деле выглядит вот так”, от этого кому-нибудь станет лучше? Совсем не уверен».

Я думаю об этом какое-то мгновение и пытаюсь представить, что хотела бы или ожидала бы увидеть сама. Тела в морге Поппи выглядели мертвыми, и это зрелище не показались мне особенно травмирующим, но ведь я не знала этих людей при жизни. Это интересно. Допустим, человек на твоих глазах медленно угасает, становится изможденным, меняется внешне. Можно ли стереть все это, если на какое-то мгновение увидеть его в гробу как живого? «Лично мне кажется, что честность обнадеживает, — возражаю я. — Я одна так считаю?»

«Ничуть. Тут вопрос в том, что у людей разные представления о том, что считать честностью и что — шокирующей реальностью, — терпеливо объясняет он. — Любопытно то, что мы сами сотворили этот непознанный мир. В кино мертвецов изображают живые актеры, прикидывающиеся мертвыми. Обычно покойники выглядят по-другому, но публика об этом не догадывается или не может этого осознать. В нашей стране уже примерно полтора столетия бальзамируют трупы. Немного поздновато говорить “Давайте с этим заканчивать. Пора вернуться к настоящим корням”».

Доктор Гор обещает связать меня со специалистом, который покажет процесс бальзамирования. Сам он теперь нечасто занимается трупами. Он — капитан этого корабля и должен больше следить за курсом. Я благодарю его и уверяю, что не стану делать из этого интервью очередной ужастик. Этого боятся почти все, с кем я беседовала, собирая материал для данной книги, и именно поэтому мне пришлось встать до зари и три часа ехать в этот приморский городок для разговора, который, как я подозреваю, был некой системой отбора. Мне потребовалось пять месяцев, чтобы встретиться с бальзамировщиком, и это можно понять: журналисты и редакторы с незапамятных времен используют людей, работающих с мертвыми, как источник дутых сенсаций. Мне самой много лет приходится отговаривать редакторов от клишированных украшений, «приглушенных тонов» и высоких мрачных гигантов, которые приветствуют вас в скрипящих дверях, подобно Ларчу, дворецкому семейки Аддамс. Однако Британский институт бальзамировщиков с радостью готов показывать этот процесс — не публике, но любому, кто им интересуется. Может быть, они не ждут от журналистов ничего хорошего, но они хотят просвещать, а я признательна и не настроена на конфликт.

«Давайте посмотрим правде в глаза, — заключает Гор, провожая меня к парадной двери. — Все мы создаем своего рода искусственный мир. Вы рисуете словами образы. Мы занимаемся драматургией похорон».

Месяц спустя я жду у черного хода другого похоронного бюро в южном Лондоне. Рольставни гаража открыты, внутри мерцают катафалки и лимузины. Мужчина в черном костюме сидит на складном стульчике и листает что-то в телефоне, у его ног играет радио. Молодая женщина с опрятно собранными волосами, в деловой юбке и толстых бежевых колготках, несмотря на потепление, курит, опершись на перила, и глядит в пространство. Между контейнерами для мусора появляется Кевин Синклер. Он не объявляет о моем приходе на стойке регистрации, а проводит прямиком через заднюю дверь. Ему чуть за пятьдесят, на нем заправленная в синие джинсы рубашка в сине-красную клетку и очки. Волосы уложены гелем. Он почти 30 лет работает профессиональным бальзамировщиком и половину карьеры преподает в собственной школе бальзамирования, хотя с виду больше похож на человека, с которым можно разделить пачку Scampi Fries в местном пабе, а не на того, кто покажет тебе, как обрабатывают труп.

Он на мгновение оставляет меня у деревянной арки, ведущей в «Часовню покоя». Рядом на двери туалета для персонала подмигивает мультяшный медведь и написано: «ЦЕЛЬСЯ КАК СЛЕДУЕТ!» За мной катят большой сосновый гроб. Он исчезает за створками дверей — там его задвинут обратно в холодильную камеру, и он будет лежать там до тех пор, пока его не заберет катафалк. В проезде к гаражу спорят двое сотрудников. Речь о какой-то семье, которая никак не платит за похороны. Вроде бы они увязли в бюрократическом аду и не могут утвердить завещание.

«Ему просто надо доказать, что семья платежеспособна».

«Черт бы их побрал!»