О дружбе. Эволюция, биология и суперсила главных в жизни связей

Бывает, что в мозгу вырабатывается слишком много окситоцина. В 2016 году в Science были опубликованы результаты исследования метаболизма окситоцина в головном мозге степных полевок. Работа была в самом разгаре, когда Джеймс Беркетт, нейробиолог из Университета Эмори, заметил, что полевки утешают особей своего вида, испытывающих стресс. Он проверил это наблюдение в эксперименте. Пара животных (таких пар было несколько) содержалась в одной клетке в течение нескольких недель, после чего самку на короткое время удаляли из клетки. Ее либо просто держали отдельно в течение нескольких минут, либо предварительно наносили удар током по ноге – согласно классической схеме выработки условного рефлекса страха путем создания стресса. Когда самку возвращали в клетку, сотрудники Беркетта наблюдали естественное взаимодействие членов пары. Если удаление обходилось без стресса, то ни одно животное не выказывало признаков тревожности. Но если самке наносили удар током, то самец сразу же принимался ее интенсивно ласкать – это поведение интерпретировали как утешение, потому что в противном случае никаких ласк не следовало. У оставшегося животного наблюдали физиологическую реакцию, которая имитировала реакцию удаленного из клетки. Более того, интенсивность утешения варьировала у разных особей[361].

Исследуя мозг полевок, Беркетт обнаружил, что ответ мозга каждого животного положительно коррелировал с уровнем окситоцина и отрицательно – с плотностью окситоциновых рецепторов в том же отделе головного мозга – в передней поясной коре, – который, по данным Тани Зингер, активируется у человека, ощущающего эмпатию в отношении других людей, испытывающих боль. Вероятно, баланс между этими двумя параметрами и определяет интенсивность действия гормона. Мозг может оказаться перегруженным – буквально захлестнутым – окситоцином. В результате животные с высокой плотностью окситоциновых рецепторов утешали самку в течение более короткого времени, и наоборот. «Чем выше степень дистресса, испытываемого особью, – говорит Беркетт, – тем меньше шансов, что она станет помогать другому»[362]. Работа Беркетта, вероятно, позволит объяснить один из негативных аспектов эмпатии. Если переживаемые эмоции причиняют стресс или боль, то болезненной является и эмпатия. «Если я испытываю эмпатию ко всем, кому хуже, чем мне, то это может подвигнуть меня жертвовать 95 % моего дохода на благотворительность, – рассказывает стэнфордский ученый Джамиль Заки, – и вместо того чтобы попасть в двойной капкан чувства вины и бедности, я, возможно, предпочту вовсе не думать о людях, которым повезло меньше, чем мне»[363]. В определенных профессиях, например в медицине или юриспруденции, где контакт с человеческими страданиями происходит постоянно, стресс сильно влияет на качество работы. Так, врачи страдают от профессионального выгорания; они больше подвержены риску самоубийства, чем представители многих других профессий.

Однако в наших дружеских отношениях уровни окситоцина, эндорфинов и других гормонов счастья выверяются более адекватно. Высвобождение их запускается смехом, совместным пением и задушевными беседами[364]. Эти действия улучшают самочувствие и заставляют желать их неоднократного повторения.

Но давайте вернемся к Брэду, который терпеливо ждет в сканере начала исследования. В чреве аппарата МРТ ему предстоит находиться около сорока пяти минут, в течение которых исследователи получат одиннадцать последовательных изображений. На некоторых будут зафиксированы определенные детали анатомического строения мозга Брэда. Я наблюдаю процесс в соседнем кабинете, на экране. Сначала появляются три изображения в низком разрешении, а затем ряд изображений с более высоким разрешением, на которых все выглядит ярче и четче. Я вижу срезы мозга Брэда сбоку, спереди и сверху – сагиттальные, венечные и аксиальные. За все то время, что я пишу о мозге, я первый раз вижу эти картины, что называется, живьем, а не на фотографии. Вот ствол мозга Брэда, вот мозжечок, а это – мозолистое тело, соединяющее оба полушария, окрашенные в ярко-белый цвет. Я вижу выпуклости и складки лобной коры. Я потрясена. Общий абрис головы Брэда отчетливо подчеркивает его удлиненное лицо, которое я видела на большом экране, когда он укладывался в аппарат. Но теперь я вижу, как внутренние механизмы… работают.