О гномах и сиротке Марысе

В доме хлеба ни крошки,
Деткам супу ни ложки!
Ой, луга зацветают,
Детки слезы глотают!…

И снова из лесной чащи отозвалось эхо.

Ой, с росой солнце встало —
Мои слезы застало.
Ой, с росой закатилось —
Я слезами умылась!… —

все пела женщина, собирая лебеду.

Слушал Хвощ эту песню, и сердце у него сжималось от жалости. Представилась ему весна в деревне, когда у бедняков кончаются хлеб и мука, скот дохнет от бескормицы, матери кормят детей лебедой, а кто может испечь лепешку из отрубей, считается счастливцем.

Когда песня смолкла, он сказал со вздохом:

– Теперь я знаю, что весна пришла! Птицы поют, цветы расцветают, а голодные плачут.

Тут он вспомнил, что сор из Хрустального Грота на земле превращается в деньги. И, прокравшись тихонько к тому месту, где женщина рвала лебеду, вывернул оба кармана и стал их вытряхивать. На земле сразу что-то заблестело.

– Клад! Клад! – закричала женщина, увидев серебряные монетки. – Слава богу! Теперь не помрем с голоду! Выбьемся из нищеты! Глядя на нее, Хвощ тер кулаком глаза: лицо у него сморщилось – вот-вот сам заплачет.

Смиренно поцеловав землю, женщина поднялась и ушла в лес. – Ну, больше нам тут нечего делать! – сказал Хвощ, когда женщина скрылась в лесу. – Весна на дворе! Надо скорее сообщить королю! Но, едва сказал, на дороге послышались шаги. Глядь – а это цыган, который их на ярмарке показывал, за своим варганчиком и котелком воротился. Не растерявшись, Хвощ поднял с земли суковатую палку – для защиты. Чудило-Мудрило вскочил и хотел уже было дать тягу. Но Хвощ схватил его за рукав и сказал:

– Не бойся! Плясали мы под его дудку, теперь он под нашу попляшет! В твоей книге сказано, что в минуту страшной опасности мы, гномы, можем превратиться в великанов. Говори скорей, что для этого надо сделать? Но Чудило-Мудрило только зубами щелкал от страха и не мог вымолвить ни слова.

– Ну говори же! – торопил его Хвощ.

А цыган уже, добежал до полянки.

– На… на… надо, – заикаясь, лепетал Чудило, дрожа как в лихорадке, – на… назвать что-нибудь… большое! Самое большое…

Но тут цыган их заметил и закричал:

– Ага, попались, голубчики! Погодите, сейчас я расквитаюсь с вами!

– Гора! – поспешно воскликнул Хвощ дрогнувшим голосом.

Но не вырос и на полдюйма.

– М… м… мудрость! – пролепетал Чудило-Мудрило.

Но и это не помогло.

– Сила! – в ужасе заорал Хвощ, потому что цыган уже протянул к нему руку.

Но остался таким же, каким был.

И тут донесся тихий голос, словно листва зашелестела:

– Добро!

Это сказала бедная женщина, которая шла по лесу, радуясь своему счастью, а эхо повторило за ней.

Цыган побледнел и остановился как вкопанный.

Крохотные гномики стали расти, расти у него на глазах, а он все пятился, пятился, шепча побелевшими от страха губами:

– Сгинь, пропади, нечистая сила! Сгинь, пропади! Но гномы переросли его уже на целую голову, на две, на три; вот они сравнялись с соснами и предстали перед ним грозными, могущественными великанами. Теперь он сам рядом с ними казался карликом.

Цыган упал на колени и, сложив руки, взмолился:

– Простите, господа великаны! Я думал, вы обезьяны, а вы, оказывается, волшебники! Простите бедного цыгана, могучие чародеи!

Хвощ-великан нахмурил брови и сказал басом:

– Ладно, так и быть, помилую. Сегодня я добрый! Но за это ты отнесешь нас через лес и реку к Хрустальному Гроту. Только смотри, если хоть раз тряхнешь, или веткой оцарапаешь, или в воде замочишь, берегись! Мигом в водовозную клячу превращу! Да о еде позаботься! Корми нас посытней да почаще!… А что это у тебя в торбе?

В торбе оказалась лепешка, которую цыган стянул с лотка на ярмарке, кусок колбасы и сыр.

– Мало! Очень мало! Никуда не годится! – ворчал Хвощ, выгребая припасы из торбы.

Цыган, не вставая с земли, захныкал:

– Уж лучше водовозной клячей быть, чем таких двух верзил, как ваша милость, на себе таскать, да еще кормить досыта! Все одно погибать! И он начал стонать и всхлипывать.

Эхо постепенно стихало, замирая в лесу, и великаны стали уменьшаться. – Не бойся, цыган! – сказал Хвощ. – Встань! Ты видел нашу силу и могущество. Теперь мы опять станем маленькими гномиками, и тебе легко будет нас нести. Только смотри, чтоб еды было вдоволь! Сколько нужно для двух великанов.

Поднял голову цыган, а перед ним два карлика. Смеясь и плача, кинулся он целовать им руки, а потом, когда они поели и закурили трубочки, посадил к себе на плечи и двинулся в путь.

Нес их цыган до вечера, нес всю ночь – полная луна ярко светила. Ноги у него уже подкашивались от усталости, но он не смел жаловаться, боясь, как бы эти могущественные волшебники снова не превратились в великанов. Лепешки и сыра своего ему даже попробовать не пришлось: Хвощ то и дело лазил в торбу и уплетал за обе щеки. Он ел, ел, пока не раздулся, как пузырь. Цыган кряхтел от тяжести; плечо, на котором сидел Хвощ, совсем онемело. Не в силах терпеть, он все время менял гномов местами, пересаживая их с плеча на плечо.