О языке Древней Руси

Нетрудно убедиться в том, что этот отрывок написан не по-церковнославянски. В самом деле, текст прост по синтаксической структуре: преобладают простые предложения, соединенные союзом и. Употреблено много восточнославянских слов и форм: бес перестани, вылѣсти из города, помочи, хочемъ померети и др. Другие слова являются общеславянскими, т. е. они в равной мере свойственны и русскому и церковнославянскому языкам (шедшю, великъ, придоша, сташа и др.). Наконец, есть и старославянские по происхождению слова (время, гладъ) и синтаксические обороты (так называемый дательный самостоятельный[19]): «Володимеру же шедшю Новугороду» (т. е. «Когда Владимир пошел к Новгороду...»).

Народно-разговорные элементы и славянизмы находим и в художественно-повествовательных произведениях, таких, как сочинения Владимира Мономаха (конец XI — начало XII в.), «Слово о полку Игореве» (конец XII в.), «Девгениево деяние» (перевод на древнерусский язык византийского романа X в., сделанный в XII—XIII вв.), «Моление Даниила Заточника» (послание некоего Даниила к князю Ярославу Всеволодовичу, написанное в первой четверти XIII в.), «Слово о погибели Русской земли» (небольшое произведение XIII — начала XIV в., представляющее собой, по-видимому, только вступление к «Житию Александра Невского» или к какому-то несохранившемуся произведению), «Задонщина» — повесть конца XIV или начала XV в. о Куликовской битве, сочинения Афанасия Никитина (XV в), Ивана Грозного (XVI в.), Ивана Пересветова (XVI в.), Григория Котошихина (XVII в.), Арсения Суханова (XVII в.), «Повесть об азовском осадном сидении донских казаков», сатирические произведения XVII в. и т. п.

Во всех этих произведениях мы находим не только те русские фонетические (зафиксированные в письменности) и грамматические явления, которые закрепились уже в памятниках церковнославянского языка русской редакции (см. стр. 19, 20, 34), но и значительное число таких явлений живой русской речи, которые или полностью отсутствуют в памятниках церковнославянского языка, или представлены там эпизодически.

При чтении многих летописей мы постоянно встречаем, например, слова с полногласными сочетаниями, с приставкой вы- пространственного значения, например, выити (вместо старославянской из-, например, изити), крайне редкие в церковно-книжных памятниках. Подсчеты показали (4, 41), что, скажем, глаголы с приставками пере- и вы- в рассказах многих летописей встречаются чаще, чем глаголы с пре- и из- (и только в наиболее книжных по языку летописях типа Галицкой — немногим реже). Владимир Мономах в своих произведениях использует полногласия чаще, чем неполногласия (если не считать цитат из священного писания). То же относится и к произведениям таких русских авторов XV—XVII вв., как Афанасий Никитин, Иван Пересветов, Григорий Котошихин и др. Если славянизмы ограниченно употреблялись в летописях и художественно-повествовательных произведениях, то естественно поставить вопрос о том, чем объяснялось их употребление и каков их состав. Что заставляло авторов предпочесть славянизм русскому слову или, наоборот, русское слово славянизму? Об этом и пойдет речь в следующем разделе.

Соединение разговорного и книжного

Исследование языка русских летописей и художественно-повествовательных произведений показало, что в них употреблялись те самые славянизмы, которые в церковных книгах встречались наиболее часто. Круг этих славянизмов был несколько шире, чем в устной речи. Наиболее употребительная церковно-книжная лексика, чаще всего встречавшаяся при чтении и постоянно повторявшаяся во время церковной службы, входила в активный словарный запас русских людей.

Так, уже в «Повести временных лет» употребительны такие славянизмы, как азъ, брань («битва»), владѣти, власть, влѣчи, врагъ, врата, вредъ, время, възвратитися, гладъ, градъ, единыи, нравъ, область, предати, предатися, прельстити, преступити, работати, смрадъ, срамь, храбръ, хранити и др. (42).