О! Как ты дерзок, Автандил!

Он увидел, что леску с блесной, привязанную к уключине, задергало так, что ялик повело в сторону. «Акула!» – понял мальчик. Он бросил весла и схватился за леску. Ему удалось вытянуть несколько метров холодной лески, звенящей от тяжести попавшейся на блесну рыбы. Но тут дернуло так, что леска вновь ушла в море, а босую ногу мальчика перехватило кольцом смотки. Перехватило у самой щиколотки и прижало к борту. Его самого сдернуло со скамейки, на которой он сидел. А весло с уключиной, ему показалось, чуть не вывернуло из борта. Натянутая леска засвистела. Она глубоко впилась в ногу, порезав кожу. Потекла кровь. Было больно, но мальчик не заплакал. Он знал, что плакать нельзя ни в коем случае. Рыба продолжала тянуть. И ялик на глазах разворачивало. Мальчик понял, что нужно или подтянуть к борту добычу, или освободить ногу от лески. Размера попавшейся рыбины он не мог даже представить. Явно не хариус. Наверное, сто килограммов. Дядя Автандил рассказывал, что в Черном море водятся такие рыбины, называются тунцы. И рыба-меч есть, и акулы. И даже марлин приплывает сюда из Средиземного моря. Через голову он стянул майку, обмотал правую руку и попытался выбирать леску. Достаточно быстро он понял, что сделать это невозможно. У него просто не хватит сил. Как будто кто-то невидимый привязал к блесне тяжелое бревно. То самое, на котором они оставляли свою одежду, когда купались. Кровь из ноги бежала все сильнее и никак не запекалась. Ножичек, которым он разделывал рыбу, остался на корме. Дотянуться тоже не получалось. Мальчик вспомнил, что в карман шорт он еще на берегу положил зажигалку. Тогда даже не знал зачем. Вот и пригодилась. Теперь надо было как-то достать зажигалку. Мальчик валялся на дне ялика с ногой, притянутой к уключине. Когда падал, больно ударился скулой о край скамейки, которую в шлюпках называют банкой. Скула саднила, но больнее всего впивалась в ногу леска. Как будто лодыжку пилили лобзиком. Мальчику казалось, что леска прорезала ногу уже до кости. Папа говорил, что в тайге при несчастном случае или ранении главное, чтобы не задело кость. Краем глаза он увидел, что собака, наблюдая борьбу мальчика, заскулила и поползла к нему. Задние лапы Гагры не двигались. Она их волокла по дну лодки. Бедная собаченька! Она хотела помочь мальчику. Что-то случилось с Гагрой. Но ведь ее-то леска не захлестнула? Он отчаянно задергал ногой, пытаясь порвать леску, забился у борта, чтобы рукой пролезть в карман шорт. Но только сделал хуже. Леска перехлестнулась, теперь уже вторично, через ручку весла, и затянула ногу еще сильнее. Почти намертво. Он забыл про собаку, откинулся на спину и стал вспоминать, как папа учил его выживать в тундре и в тайге. Сохранить спокойствие. Вот что надо было сделать в первую очередь. Не выбиться из сил и, прежде чем что-то предпринимать, нужно все обдумать. Что – все? Нужно как-то ослабить леску, пока он не достал зажигалку или ножичек. По миллиметру он стал подталкивать майку в щель, где уключина соединялась с бортом. Он несколько раз качнул лодку вправо и целый кусок ткани удалось засунуть в небольшой прогал. Леска чуть ослабла, а может, огромная рыба повернула в глубине. Мальчик всем телом рванулся к сиденью и почти схватил ножичек, но тот вылетел из его руки и покатился по дну ялика. Острый ножичек. Он специально наточил его, попросив брусок у дяди Автандила. Теперь ножичек не достать. Так. Значит, зажигалка. Сказал себе мальчик. Стало совсем жарко. Ему хотелось пить. Но воды у него уже не было. Надо рукой схватиться за борт, подтянуться и тогда бедро, прижатое к доскам, освободится. Там, в карманчике, зажигалка. Он так и сделал. Зажигалки в кармане не оказалось. Как же так? Он хорошо помнил, что взял зажигалку со стола и сунул в карман. Мальчик заплакал. Слезы сами потекли из глаз. Кровь уже перепачкала весь борт лодки. Он знал, что охотники погибали в тайге от потери крови. И в тундре они погибали. Надо перебинтовать лодыжку поверх лески, впившейся в ногу. Майку можно разорвать на лоскуты. А еще лучше разрезать на бинты тельняшку. Опять нужен ножичек. К тому же майка хорошо легла между леской и штырем уключины, и теперь, когда ялик поворачивал, давление на ногу ослабевало. «Но у меня же есть еще рубашка и треники», – вспомнил мальчик. И он легко дотянулся до них. Бинт он решил нарвать из треников, плотных и широких. Он стал примеряться, как ему распустить штанину. Нужно было рвать по шву. Но треники оказались пошитыми на совесть, и к тому же ткань синтетическая. Она никак не поддавалась. В кармане штанов он нащупал длинный и плоский предмет. Зажигалка. Он просто забыл, в какой карман ее сунул. Пережечь леску можно было у весла, там, где второй раз петлей захлестнуло гладкую ручку. Но у него не оставалось сил на новый рывок. Значит, придется поджигать у лодыжки. Он для пробы чиркнул зажигалкой. На дне ялика зажигалка вспыхивала и горела ровно. Придется поджигать на ноге. Мальчик знал, что гладиаторы прижигали свои смертельные раны раскаленными в огне мечами. И выживали. И Зое фашисты выжигали на теле звезды. На классном часе Сталина Ефремовна рассказывала. Зоя все равно никого не выдала. Валька Переверзис тогда заплакала. Мальчик сам видел, как из ее глаз потекли слезы. Мальчик всегда знал про себя, что он пыток не выдержит. Честно. И он всегда боялся попасть в плен. В трусости он признался только Пэдарангасаве. Витька сердито засопел и сказал: «Нужно умереть до пыток! Убить одного, а лучше двух фашистов, и тебя сразу расстреляют…» В лодке, посредине моря, убивать было некого. Разве что Гагру. Но собака ни в чем не виновата. Витька однажды предложил: «Давай возьмем в плен девчонок, которые разрушили наш штаб. И будем их пытать!» Мальчик испугался и возразил: «Красноармейцы никого не пытали! Мне папа сказал». – «Он так говорит, потому что Переверзис его заставляет! Если они будут правду говорить, то “Газпром” им денег давать не будет. Это мой папа сказал! А вообще – на становище все наши знают».