О! Как ты дерзок, Автандил!

Уже наступила ночь, она была лунной и такой светлой, что от ног Ивана, все глубже заходящего в реку, бежала дорожка, которая заканчивалась почти у самой скалы. Иван оказался упорным добытчиком, он все бросал и бросал блесну и не уходил в недалекий лагерь, где горел костер и стояли палатки и где отец с Катрин сидели у огня, обхватив руками колени.

Почему они могут так долго молчать и глядеть на огонь, спрашивал себя Иван. Он не хотел и не мог возвращаться в лагерь. Ему очень нужно было сегодня поймать большую рыбу, а еще он догадывался, что отцу и его женщине хочется побыть вдвоем.

Завтра вертолет не прилетит, стараясь говорить безразлично, как о пустяке, заметил Димичел, подбрасывая сушняк в костер, он прилетит только через два дня, тебе надо наконец решиться, и, если хочешь, мы можем пойти в твою церковь.

У тебя другая вера, слабо возразила она, как-то потерянно опустив плечи и склонив голову, у католиков другие обычаи и другое венчание. И потом, ты же знаешь – у меня церковный брак, нужно просить у церкви разрешение на развод.

Другая вера, другие обычаи – атавизм, ханжество и уловки, которые придумали для себя люди! Димичел начал раздражаться. Тебе не надоело лгать, изворачиваться и все время держать меня на крючке?

Тебе не нужно было убивать свою собаку, Дими.

Что ты заладила – «не нужно убивать, не нужно убивать»! Я случайно убил ее. Она пострадала из-за своего предательства. С твоей точки зрения – жестоко, а с моей только так и надо поступать! Ты, Катрин, живешь двойными стандартами.

Как будто ты ими не живешь.

Я не сплю с двумя женщинами, не бегаю к проституткам, я навсегда порвал с бизнесом, который счел безнравственным. И я смог полюбить по-настоящему – тебя, мне уже не нужен суррогат любви! И я, в конце концов, не принимаю подарков от мужа моей любовницы!

Опущенные плечи Катрин вздрагивали, она плакала, уронив лицо в ладони.

Почему ты плачешь?!

Юлька… Она испугается, когда узнает, что я не вернулась. И он нас перестреляет всех, когда мы вернемся.

Не такой уж он смелый, как тебе кажется. Я попросил Минигула, он предупредит няню, и та объяснит все девочке. Старуха скажет, что перевал закрыт и вертолет прилетит позже. И потом – я могу ведь выстрелить первым. Ты это знаешь.

Да, я знаю. Но он не виноват в том, что любит меня и дочь.

Но и я люблю тебя, и мне кажется, что я смогу с ним обо всем договориться подобру-поздорову.

Разве «договориться» – не двойные стандарты? Ты со всеми договариваешься, Дими, расплачиваясь деньгами. Ты и со своей бывшей женой собираешься договориться. Весь твой договор – деньги.

Можно расплачиваться чем-то другим?

Да, можно! Любовью, жизнью, здоровьем. Можно что-то даже приносить в жертву! Например, свое счастье быть рядом с любимым человеком…

Надо же – в жертву! Димичел вскочил и заметался вокруг костра.

Она приносит себя в жертву! Ради нашей любви… А сама спит с двумя мужиками. И не надо убеждать меня в обратном. Ты ведь обманываешь сама себя!

Димичел вдруг отчетливо понял, что два года он обманывал сам себя, щадя ее религиозную совесть и ее женский стыд. И никакой он не импотент, ее муж-охранник! Ведь один раз в неделю бывают такие вечера и такие ночи, когда Катрин отключает мобильный телефон и ей нельзя послать даже эсэмэс-сообщение. Те самые ночи и вечера, которые совпадают с возвращением охранника домой, после дежурства.

Он замер, оглушенный догадкой. Как будто бы нельзя было понять истинного положения вещей раньше!

Димичел посмотрел на сына, все дальше забредающего в реку по перекату, и на Катрин, съежившуюся у костра. В голове его, оскорбленного подлостью, он так считал, и предательством любимой женщины, и одурманенного большой дозой алкоголя, созревал дикий план. С его точки зрения, он не был чудовищным.

Послушай, Катрин, все, о чем ты говоришь, не очень конкретно. Любовь, здоровье, долг перед дочерью, жертва… Жертва ради любимого человека не может быть эфемерной. Иногда она даже отвратительна, но ведь ради любимого ты готова на все?! Ты не можешь ради меня бросить своего пьяницу и импотента. Допустим. Хорошо. Такую жертву ты принести не можешь. Я все-таки верю тебе, и, предположим, ты с ним действительно не спишь. Но тогда я хочу попросить тебя об одном очень серьезном и, я полагаю, с твоей точки зрения, безнравственном одолжении…

Димичел кивнул головой в сторону стоящего почти по пояс в реке Ивана. Катрин подняла голову и тыльной стороной ладони вытерла слезы со щек. Может быть, она догадалась, о чем ее хочет попросить любимый, и не смела поверить.

Мы откровенно говорили с сыном перед рыбалкой. У него большие проблемы с женщинами. Ну, ты знаешь, как бывает у подростков, которые хотят стать мужчинами. В общем, не могла бы ты…

Катрин отбросила темные волосы и долгим взглядом посмотрела на Дими.