О хождении во льдах

Вчера был второй сочельник. Вчерашняя последняя половина маршрута: Сирфонтэн – Апмвиль – Суленкур – Сайи – Нонкур – Пуассон – Жуанвиль. В Жуанвиле везде маячит призрак заговора. Пока неясность относительно сегодняшней дороги, то ли идти прямо в направлении Труа, то ли через Васси. С облаками почти та же картина, что и накануне, все тот же дождь и та же мгла. В полдень – в Доммартен-ле-Франсе, немного поел. Места тут скучные: холмистые, голые, перепаханные сырые поля. В бороздах собирается холодная вода, на некотором расстоянии все расплывается в облачной сыри. Но это не настоящий дождь, а так, мелкая морось. Поселки раскиданы далеко друг от друга, редко проедет машина. Идется как идется. Мне совершенно все равно, куда идти и докуда я сегодня доберусь.

На другой стороне дороги, тянувшейся вдоль мокрого поля, навстречу мне попался большой пес, судя по всему, бездомный. Я сказал ему «гав», он тут же подбежал ко мне и пошел за мной. Поскольку я то и дело оборачивался, чтобы посмотреть на него, а он явно не хотел, чтобы на него смотрели, он трусил по канаве. Так продолжалось много километров. Когда я бросал в его сторону взгляд, он пригибался в канаве и останавливался в нерешительности. Большой пес смотрел как маленький щенок. Если я снова двигался дальше, он тоже двигался следом. Потом он вдруг незаметно исчез, я долго озирался по сторонам, постоял немного, поджидая его, но он так и не появился. Люби свою постель как себя самого, – было написано мелом на стене одного дома.

Как долго уже не встречается ни одного-единственного места, где можно было бы присесть. Я говорю себе «присесть». Вокруг только убранные поля, залитые водой, прямо над ними мокрые серые облака. Толстые стебли кукурузы напитались водой и тихонько гниют, надломленные. На обочине дороги мне бросаются в глаза скопления склизких грибов, целые колонии размером с колесо от телеги, которые выглядели опасными, ядоточивыми, подгнившими от воды. Лошади, посеревшие от возраста, сотнями тысяч стоят шпалерами на раскисших лугах. Утки среди хлябистой грязи на крестьянских дворах. Когда я пристроился передохнуть, я заметил, что сзади на меня неотрывно смотрят овцы. Они стояли, выстроившись рядами, и все это происходило возле самой заправки. Когда заправщик заметил меня и недоверчиво смерил взглядом, овцы все дружно придвинулись поближе, так что мне стало неловко от этого окружения и пришлось сделать вид, будто я уже давно наотдыхался, хотя я был так рад, что могу посидеть на каменной приступочке и наконец-то поболтать ногами. Тут я впервые увидел сквозь морось вдалеке два трактора, работавших на пашне. От самой Рейнской долины я никого не видел на полях. Появились рождественские елки, установленные пока без украшений, просто так. Под конец местность стала совсем плоской, так будет, наверное, теперь долго. Одиночество сегодня ушло вперед от меня, на запад, так далеко я уже ничего не различал, не хватало глаз. Видел птиц, взлетевших с пустого поля, их становилось все больше и больше, в конце концов весь воздух заполнился ими, при этом я видел, что они вылетали из недр земли, из самой глубины, где скрывается сила тяготения. Там же и гигантская куча картофеля, целый рудник. Дорога была такой бесконечной, что мне стало страшно. Уже неделю из-за дождя и серой мглы я не могу даже догадаться, где находится солнце. Не успел я прийти в Бриен, как люди тут же начали прятаться, только один мелкий торговец по недоразумению еще не закрыл свою лавку. Но потом закрылся и он, и с этого момента все превратилось в вымершую пустыню. Над городом навис тяжелой громадой замок, окруженный кованой решеткой. Там дом сумасшедших. Сегодня я часто называл себя «лесом». Истина сама по себе шагает по лесам.

Вторник, 10.12