О людях и зверях

– Значит так, товарищ Кирилл, – сказал подполковник, когда я появился на пороге. Он покачивался поступательными движениями вперед-назад, держа руки в карманах: похоже, сейчас меня будут любить и жаловать. – Отправляешься на ГССС, там возле автомобилей занимается старший лейтенант Бевз. Посмотришь, понаблюдаешь… может, научишься чему-нибудь. Вопросы есть?.. – он сказал это с тоном, не терпящим лишних вопросов. Так, наверное, здесь спрашивали все.

– Понял. Разрешите идти?

– Иди.

Развернувшись, я вышел из цикла.

В открытых дверях тепло и приветливо светило солнце. Созревала середина лета, от чего вся зелень становилась яркой и пышной. Я закрыл глаза. Ощутил, как тепло течет по лицу. Полегчало; ненамного, но достаточно, чтобы на секунду забыть про место, где я находился. Однако миг спустя прерывистый гогот охрипшей гиены стащил меня с неба на землю – скорее всего, начальник рассказывал очередной «не бородатый» анекдот.

– Что ж… старший лейтенант Бевз, – разговаривал я сам с собой. – К тебе идет сюрприз.

Глава 2. Cirque du Soleil

– Так… таак… Хорошо… Хорошо–хорошо, пусть идет… Не мешай ему, пусть сам… Куда ты… Не отвлекай… Уйди. Уйди оттуда! Ну! Ну! Она пометила… Бросай! Бросай этот долбанный апорт!.. Оооох…

– Старший лейтенант Бевз? – уточнил я, не спеша подходя со спины.

Кричащий офицер обернулся и – за что я был ему благодарен – не стал высокомерно разглядывать меня с головы до ног как старший по званию. Мой одногруппник, имея звание старший солдат, уже ощущал себя верховным громовержцем, поглядывая на обычных солдат как на мавров. Здесь же меня удивило относительное равенство.

– Да.

– Я лейтенант Домс. Меня к вам направил подполковник Орел.

– Да, – кратко ответил он, щелкнув пальцами – к нему подбежал худощавый курсант с рассеянным и несколько запуганным взглядом.

– Н-начинать, товарищ старший лейтенант? – спросил он, пытаясь удержать непослушную овчарку, которая рвалась к машине как заведенная.

Бевз жалобно посмотрел на курсанта: форма была ему велика и висела на дряблой спине похуже, чем на вешалке.

– Ты знаешь, что делать? – вздохнув, произнес Бевз.

Курсант кивнул.

– Точно, Киреев?

– Да, товарищ старший лейтенант.

– Приступай, что ли…

Курсант отошел от нас, остановился в двух метрах перед старым, пошарпанным временем и клептоманами жигулем; овчарку с горем пополам удалось усадить возле ноги. Ненадолго: суке было плевать на того, кто ее держит, лишь бы броситься на машину.

Я не понимал что творится, пока другой курсант – относительно идентичный типаж – не показался у заднего левого колеса. В руках он держал оранжевый мячик, а лицо корчило обезьяньи гримасы. Курсант прыгал, пыхтел, лупя мячиком по автомобилю, добежал до радиатора – суке в это время полностью сорвало крышу – оставил мячик на радиаторе и, демонстрируя собаке пустые ладони, отошел. Собака уже никак не реагировала на помощника; ее бешеное рвение к мячу едва удерживалось бедным худым парнишкой. Курсант как-то изловчился, закрыл глаза собаке. Помощник забрал с радиатора мяч. Киреев поднес к собачьей морде баночку для сбора анализов, в которой лежали ватные тампоны, приказал понюхать и, убрав руку, крикнул: "Кора, ищи"!

Сука, видно, только и жила ради этих слов. Чуть не сбив с ног дрессировщика, Кора помчала к месту, где только что, ну вот только что лежал мяч, и… замерла. Она не моргала, не шевелилась. Я подумал, что у Коры остановилось сердце из–за подобного лохотрона.

– Киреев… – сквозь зубы прорычал Бевз.

Киреев изрядно вспотел. Подражая своей собаке, он не сдвинулся с места. Вся картина напоминала военную репку: жучка пялится на машинку, хозяин палится на жучку. Пялятся-пялятся – ни хрена не получается.

– Киреев, делай что-нибудь…

– Кора… Корочка.

И тут Бевз не выдержал.

– Какая на хрен корочка?! Хлебная, мать твою, корочка?! Уводи ее отсюда! Где закладка?! Ты знаешь где закладка?!

– В б-багажнике.

– А она где стоит?!

– У радиатора.

– А ты что должен был сделать?

Курсант думал вечность и секунду. Секунду и вечность. На его виску, прямо под козырьком зеленого пельменя, вздулась вена. Еще миг и его либо хватит удар, либо он испражнится на месте. Киреев был за первое.

– Направить, товарищ старший лейтенант…

– А ты что делал?!

– Ничего.

– Ничего… ничего… – сдался старший лейтенант Бевз. Он высморкался в платок, спрятал его в нагрудный карман. Поднял голову к небу, моля о том, чтобы никто больше не насиловал его мозги. – Уйди… уйди отсюда, я тебя прошу.

– Слушаюсь, товарищ ста…

– Перерыв!

Киреев увел свою овчарку, все еще находящуюся в ступоре. Этот раз она повела себя спокойней, только поглядывала на радиатор, мысленно говоря хозяину: где-то нас развели.

– Есть вопросы? – Бевз повернулся ко мне.

Я заржал как педальная лошадь.

– Такого я еще не видел, извините, – сказал после того, как уже нечем было смеяться. – Что это было вообще?

– Полная бездарность. С этого пса выйдет отличное чучело. Даже убивать не придется – она живой стоять будет, – сказал он.

– А если серьезно? Чем вы занимаетесь?