О медленности

Звук, пишет Лабелль, в одно и то же время безграничен и специфичен для конкретного места. Он легко преодолевает установленные пространственные границы и неподвижную архитектуру, однако в то же время ему необходимо присутствие чего-то материального, навигационной динамики, привязанной к конкретному месту, возникающей в нем и разносящейся эхом в его пределах. При работе со звуком на первый план выходит сложный набор аспектов, связанных с пребыванием в пространстве и восприятием его временно́го характера и изменчивости. Звук возникает внутри конкретного пространства и в то же время выходит за его рамки, устанавливает и разрывает линии связи,

расширяет и сжимает пространство, накапливая отражение, вынося пространство за его пределы, неся его в звуковой волне и всегда занимая не одно место, а множество мест; звук смещает и вытесняет[174].

Обращая наше внимание на динамическую и относительную природу пространства, звук подчеркивает невозможность помыслить пространство отдельно от времени, а также напоминает, при всей своей видимой бесплотности, о загадках телесности и телесного восприятия. Звук заостряет внимание на том факте, что человеческое тело вовсе не функционирует как нейтральный приемник для заданных восприятий, но занимает в ландшафте потенциальных впечатлений динамическую позицию, и что, обладая определенным навыком, человек может услышать физический процесс собственного слуха, так как тело неразрывно связано с материальностью, которую, в свою очередь, выявляет акустика.

Аудиопрогулки Джанет Кардифф – яркий пример того, как можно научить тело чувствовать собственный слух. Во всех ее произведениях техника бинауральной записи усложняет или и вовсе вытесняет обычные режимы отвлеченного фронтального зрения, взамен предлагая слушателю/зрителю/пешеходу направлять свое внимание в разные стороны и, таким образом, оказываться в разных местах и временны́х промежутках одновременно. Прислушиваясь к пролетающему над головой вертолету, принимая соответствующую позу и совершая соответствующие движения, мы неизбежно вовлекаемся в принципиальную двойственность природы звука, на которую указывает Лабелль и которая заключается в одновременной специфичности для конкретной местности и относительном безразличии к незыблемому пространству. Таким образом, эстетика медленного в творчестве Кардифф делает нас более чуткими не только к изменчивости и временно́му характеру материального мира, но и к неустойчивости, случайности, непрочности воспринимающего тела. В вышеописанной сцене слушатель отчетливо переживает момент интенсивного присутствия, неповторимого здесь-и-сейчас, разыгранного специально для наших ушей, отдающегося в каждой клетке нашего тела. Звук пролетающего вблизи вертолета заставляет тело и разум насторожиться. Он ставит под сомнение неприкосновенность телесных границ. Возникает незамедлительная сенсорно-моторная реакция: например, мы можем начать озираться в поисках убежища, пригнуться или попытаться выбраться из опасной зоны. Но когда мы, наконец, посмотрим на небо и не увидим никакого вертолета, то вместо того, чтобы посмеяться над своей паникой, отправимся дальше в смятении, глубоко неуверенные в надежности тела – якобы принадлежащего нам – и его поведении во времени и пространстве.

В творчестве Кардифф опыт присутствия и чувственного восприятия не ограничивает пешехода-слушателя материальностью пространства и границами собственной идентичности. Напротив, именно присутствие и позволяет соприкоснуться с незавершенным, изменчивым образом тела. Помещая реципиента во множество актуальных и виртуальных миров одновременно, присутствие позволяет ему гаптически ощущать области критического сжатия, расширения и умножения пространства и перемещаться среди них. Осознание того, как сильно зрение и слух зависят от непредсказуемой и своенравной телесности, не дает субъекту прогулок Кардифф ни утешения, ни чувства защищенности. Признать телесный характер восприятия не означает в данном случае безболезненно (вос)соединиться с окружающей средой. Это лишь значит принять тот факт, что ни в воспринимающем теле, ни в воспринимаемых объектах нет ничего надежного и долговечного. Опыт присутствия у Кардифф выявляет наше постоянное отсутствие, нашу уязвимость, ощущение небытия, таящееся даже в самом ярком телесном опыте. Темы присутствия и телесности выводят на первый план сущностную непредсказуемость всех пространственных отношений: окружающего пространства, пространства тела, а также поверхностей, соединяющих или разъединяющих их друг с другом.