О моей жизни

На выборы соперничающие партии выдвинули двух архидиаконов, Гальтерия и Эбала. Апостольский престол отклонил обе кандидатуры. Ибо Гальтерий был скорее воином, чем священником; другой же был излишне невоздержан по части женщин. И когда эти две кандидатуры были отклонены, ко двору явился третий светоч церкви, желавший превознести себя, и под видом ходатайства за другого добился для себя представления к священничеству. Почему я продолжаю? Он пообещал щедро одарить короля. Воспарив ожиданиями, он вкусил надежду и предчувствие богатства, но не само богатство. Вернувшись домой, он стал ждать в ближайшее воскресенье королевских посланников, которые должны были возвести его в сан, но внезапно Бог, Ставящий таких людей на скользкие пути и Низвергающий в пропасти возвысившихся[377], сразил гордеца смертельным недугом, и его тело было положено в церкви в тот день, когда он рассчитывал возвыситься духовенством и людьми. Мне рассказывали, что, когда его тело было положено там, из него вырвался воздух, и всю церковь до самых хоров окутало жуткое зловоние. Но позвольте мне вернуться к тому, от чего я отвлёкся.

Когда духовенство, в первую очередь, стараниями Ангеррана, ну и при помощи остальных, к их собственной пагубе, в тщетной надежде на благо выбрало Гальдрика, тот вопреки каноническому праву[378] находился при дворе английского короля в Руане[379]. Он ни в коей мере не сомневался в своём избрании, хотя не был приписан ни к какой церкви и не принадлежал ни к какому святому ордену, будучи простым клириком, но, используя своё влияние, получил должность субдиакона и был зачислен каноником в одну из церквей Руана, хотя до того момента жил скорее жизнью солдата. Когда все согласились с его кандидатурой, единственным препятствием для его избрания стал мастер Ансельм, благодаря учёности и спокойствию нрава прозванный «светом Франции» или даже «всех латинских земель».[380] Из надёжных источников он был осведомлён о характере кандидата, в то время как мы неохотно, но поддерживали чужеземца. В самом деле, некоторые из нас не одобряли той кандидатуры, но, весьма опасаясь стоящих выше, уступили силе.

Добившись признания, после помпезной церемонии восшествия в город избранный епископ попросил меня отправиться с ним в Рим. Он убедил поехать вместе с ним Адальберона[381], уроженца Суассона, аббата Сен-Венсана и очень образованного человека, аббата Рибмона, также образованного человека[382], и меня, бывшего младше них и стоявшего ниже них в части учёности, обещая оплатить расходы. Отправившись в поездку и достигнув Лангра, мы узнали, что господин папа Пасхалий недавно покинул Рим и направился к границам той епархии.[383] Мы пробыли в том городе восемь дней.

Когда господин папа прибыл в Дижон, священники Лана, коих избранный епископ в большом количестве взял с собой, вышли к замку, где остановился папа, чтобы встретить его и обелить перед ним своего избранника. Сказано было многое, и папа, ознакомившись с фактами, пообещал издать постановление, соответствующее чаяниям просителей. Их просьба заключалась в том, чтобы считать выборы законными, исключив некоторые обстоятельства, которые Ансельм довёл до сведения папы. Но члены курии, наиболее приближённые к папе, узнав, насколько богат был тот человек, согласились с его избранием и приукрасили его достоинства. Ибо с золотом жизненный путь становится приятней.

Папа рассматривал наше дело на следующий день после прибытия в Лангр. После того как я зачитал ему доклад об избрании, в котором более чем достаточно было рассказано о жизни и нравах избранного епископа, папа собрал нас, аббатов, и прибывших с ним священников и обратился к нам по поводу этого доклада. На соборе было много весьма примечательных людей: и итальянских епископов, и наших, не считая кардиналов и прочих искушённых законников. Первым делом папа спросил, почему мы избрали чужеземца.[384] Поскольку никто из священников не смог ответить на этот вопрос, ибо они едва владели начатками латыни, он обратился к аббатам.