О Муроме. Воспоминания. Семейная хроника купцов Вощининых

Дома покупали тогда хлеб черный и серый, сахару было мало. Обед был из картошки и круп без мяса. Мясо — может раз в неделю. Покупали молоко — оно было недорогое. Я уверена, что будь жива наша бабушка Кока, мы не дошли бы до состояния такого оскудения. Она не допустила бы продажи коровы, да и Сергей Иванович — ростовщик — не посмел бы забрать за бесценок заложенные ему вещи. Были, надо сказать, и хорошие дни, когда что-нибудь удачно продавалось — покупали мясо, и мама пекла пироги, но, к несчастью, редко.

Я удивляюсь до сих пор, почему никто не пришел к нам на помощь, кроме семьи Шемякиных, где было тоже 8 человек детей, но старше нас. Успели вырасти при старом режиме. Это семья сестры моей мамы. А Валентин Александрович, который почти всех нас крестил? Он как будто ничего не замечал, а ведь знал о беспомощности наших родителей.

При всем этом надо сказать, что характеры мамы и папы были хорошие. Всегда они надеялись на лучшее, которое должно было наступить очень скоро. Папе прибавят жалования, что-то очередное будет удачно продано, и будут деньги на житье. Но ничего не происходило. Опять шло за бесценок что-то очередное необходимое самим.

Но были и хорошие отвлекающие моменты. В каждом доме на нашей улице были дети нашего возраста. Все знали друг друга с детства. Учились в одной, вернее в двух школах: бывшее Реальное училище и бывшее духовное. Это были школы второй ступени с 5 по 9 класс (первая ступень с 1 по 4). Мне сейчас кажется разумным такое разделение. Маленькие учились в отдельном здании. Учителям легче было справляться с детьми. Не было такого большого скопления учеников в одном месте, как теперь. Школы в Муроме были хорошие, учителя в основном сильные, авторитетные, интересные и образованные люди. В нашей школе литературу в старших классах преподавала Маргарита Ивановна Попова — бывшая начальница женской гимназии. Это был человек, увлеченный своим делом. Всем нам привила она любовь к чтению, понимание классики, сделала нас образованными людьми.

Каждый урок был настолько интересным, что о непослушании, нарушении дисциплины не было и речи. Она умела так осадить нахального ученика, позволявшего себе на других уроках недозволенное, что в другой раз он не смел и рта раскрыть, когда его не спрашивают.

На всю жизнь запомнился математик Петр Николаевич Тагунов. Человек разносторонне даровитый. Он писал стихи и иногда читал их нам, не боясь критики и умаления авторитета. В возрасте 35−38 лет он ездил по путевке на Кавказ и в первый раз увидел горы и море. По поводу этого путешествия была им написана поэма, начинавшаяся словами: «Среди муромских лесов жил Петруша Тагунов…» Никто из нас не видал ни гор, ни моря и мы были в восторге. Запомнился историк Николай Васильевич Наумов и др. Не мог справиться с классом только, пожалуй, химик. Физика — Сергея Сергеевича Лаврова — боялись, как огня. Ему был посвящен маленький каламбур (переделанные слова закона инерции): «Сергей Сергеевич сохраняет состояние покоя или прямолинейного равномерного движения, пока какая-нибудь ученица не выведет его из терпения».

Я любила школу. Училась хорошо, несмотря на массу домашних дел по уходу за младшими.

Но часто моя ущербность, бедность, сшитая самой кофточка или платье, плохое, конечно, по сравнению с платьями одноклассниц — очень портили настроение.

 Слава Богу, еще было из чего сшить.

Учились в одном со мной классе девочки из семей «бывших» муромских богачей. Они всегда были одеты в красивые платья, хорошие пальто. Жили хорошо. Семьи были не такие большие, как наша. Девочки эти и держались как-то особняком, и хоть и были со всеми ласковы, но слегка свысока. Дети из рабочих и деревенских семей тоже всегда были чисто и аккуратно одеты.

В старших классах, 8-м и 9-м, я хотела только, чтобы скорее шло время, чтобы кончилась школа, и я смогла бы сама работать и зарабатывать хоть сколько-нибудь.

Наша школа имела педагогический уклон. Кроме общеобразовательных предметов были также педагогика, психология, методика преподавания и что-то еще.

После окончания школы наши аттестаты давали нам право работать учителями в первой ступени — с 1-го по 4-й класс. Это совпадало с моим желанием — я хотела стать учительницей!

Учитель в те годы назывался «шкраб» — школьный работник. Кто выдумал это нелепое слово — сколько лет оно продержалось!

Мои братья Леня, Коля и Митя учились в бывшем реальном училище. Учились они очень хорошо и учителя там были сильные. В их школе был счетно-бухгалтерский уклон. Несмотря на их успехи, с уроков по счетоводству учитель их прогонял как детей лишенца, заявляя, что они все равно не будут работать по этой специальности как «бывшие». К счастию, такой перестраховщик был только один, остальные учителя хорошо к ним относились и хвалили их за способности и усердие.

Мальчики, все трое, были очень хорошими и необыкновенно трудолюбивыми. Дома на них лежали заботы о саде и огороде, и они выращивали значительное подспорье овощей к нашему столу. В саду они сами рассадили малину, работали и на пришкольном огороде.