О началах и концах света: Рождение и гибель мира в мифологии, религии и науке

Олимпийские боги собирались вечно наслаждаться пирами и предаваться плотским радостям. Людей они ценили и уничтожать их более не собирались – ведь люди приносили им богатые жертвы, вступали с богами в любовные связи, рожали им детей… Существует версия, что Зевс по просьбе Геи решил сократить численность человечества (и для того спровоцировал Троянскую войну{245}), но полная гибель людей и Вселенной не могла входить в планы всемогущего царя богов. Это вытекает из логики всей греческой мифологии.

Надо отметить, что некоторые греческие мудрецы смотрели в будущее не столь оптимистично, как мифографы. Существовали философские школы, предполагавшие, что миру придет конец. Но даже и они, как правило, не допускали мысли об окончательном уничтожении земли или жизни на земле. Их пессимизм не шел дальше предположения о цикличности развития мира, и после гибели Вселенной они предвидели ее очередное воскрешение.

Особенно настаивали на грядущей гибели и последующем воскрешении мира философы, принадлежащие к школе стоиков[78]. Они рассуждали примерно следующим образом.

Земля имела свое начало. Доказательством тому служат видные на ней неровности, в том числе горные вершины. Если бы она существовала вечно, «за беспредельное время благодаря обилию дождей земля стала бы ровной и проезжей во всех направлениях». Но этого не произошло. А то, что имеет начало, должно иметь и конец.

Кроме того, стоики считали, что «неизбежно погибает то, части чего подвержены гибели». И добросовестно рассматривая доступные их анализу части мироздания, они всюду находили признаки упадка. «…И море уже стало меньше», – говорили они. «Но уж если уменьшается море, то, конечно, в будущем уменьшится и суша; за многие годы совершенно истощится и тот, и другой элемент, воздух тоже мало-помалу исчезнет… ‹…› Если бы мир был вечен, вечны были бы и живые существа и уж тем более род человеческий, поскольку он выше всех прочих. ‹…› Если ни человек, ни прочие живые существа не вечны, то не вечны и области их обитания – земля, вода и воздух. Oтсюда ясно, что и мир в целом подвержен гибели».

Общий вывод из философии стоиков был, на первый взгляд, неутешительным: «части мира подвержены гибели; значит, подвержен ей и весь мир», и наступит момент, когда «все мироздание сведется к одному лишь веществу – огню»{246}. Но огонь этот должен был стать тем семенем, из которого возродится новый мир. И даже не совсем новый, потому что он, по мнению стоиков, окажется точной копией старого. Настолько точной, что в нем «вновь появятся Сократ, Платон и все люди со своими родными, возлюбленными, согражданами, cтaнyт говорить то же самое, помогать тем же самым, то же самое делать, и все города, и селения, и земли возникнут в том же самом виде»{247}.

Таким образом, несмотря на кажущийся пессимизм, эсхатология стоиков обещала людям жизнь вечную, хотя и не слишком разнообразную, ибо всю вечность они должны были повторять одни и те же деяния и совершать одни и те же ошибки.

Глава 4 Скандинавская мифология

О том, как возникла Вселенная скандинавской мифологии[79], какой ее ждет конец и что с ней будет после этого конца, рассказывают в основном две книги, получившие названия «Старшая Эдда» и «Младшая Эдда».

«Младшая Эдда», вероятно, создана раньше. Ее написал в первой половине XIII века н. э. исландец Снорри Стурлусон – скальд, прозаик, историк и политик. Исходно рукопись называлась просто «Эдда» – что означает это слово, до сих пор толком не известно. Неизвестно даже, сам ли автор озаглавил так свою книгу или же название появилось стараниями кого-то из переписчиков. Вообще говоря, Снорри не ставил своей задачей знакомить читателей с тонкостями космологии и эсхатологии – считается, что «Эдда» была задумана как учебник скальдической поэзии. Правда, из четырех частей, на которые делится поэма, собственно поэзии посвящены только две последние, а две первые излагают скандинавские мифы. Но, возможно, автор считал (и не без оснований), что поэт должен знать такого рода вещи.