О началах и концах света: Рождение и гибель мира в мифологии, религии и науке

Отметим, что доподлинно неизвестно, сколько же времени провел Брахма в яйце. Некоторые комментаторы считают, что упомянутый в тексте «целый год» – это обычный астрономический год (в индуизме его называют человеческим годом). Но имеется в индуизме и такое понятие, как «год Брахмы». И если день Брахмы длится, как мы уже говорили, 4,32 миллиарда лет, то его же сутки составят 8,64 миллиарда лет, а год, соответственно, продолжается в 360[144] раз дольше. Существует мнение, что творец провел в яйце год Брахмы{535}, т. е. 3110,4 миллиарда лет – это в 225 с лишним раз превышает возраст нашей Вселенной (с точки зрения современной науки ей примерно 13,8 миллиарда лет). Впрочем, для Брахмы это не срок – индуизм отмеряет ему обязательные 100 лет жизни (естественно, имеются в виду годы Брахмы). И из этого срока, который ввиду его огромности нельзя назвать даже астрономическим, вполне можно истратить скромные полтора триллиона лет на пребывание в яйце.

Что же касается упомянутых в «Законах Ману» восьми стран, т. е. сторон света, то с ними все гораздо прозаичнее. Здесь автор ни в какие противоречия с современными представлениями о космологии не вступает, имея в виду наше обычное пространство, которое он подразделяет не только на север, юг, запад и восток, но и на промежуточные северо-восток, северо-запад и пр.

В некоторых текстах роль золотого яйца выполняет лотос. Например, в «Махабхарате» говорится о том, как Высочайший дух Пурушоттама (одно из имен Вишну) последовательно создал «Великие сути: ветер, огонь, затем воду, пространство, землю». Потом он устроил себе ложе на водах и, покоясь на нем, сотворил «перворожденного всех существ, Санкаршану». Из пупка последнего «родился дивный, солнцеподобный лотос». А в нем «возник бог, озаряющий все стороны света… владыка и праотец всех существ» – Брахма{536}.

Похожая версия излагается и в «Вишну-пуране»: «По велению Пуруши и по милости предматерии от великого принципа творения и прочих (компонентов развертки Атмана), от наделенных различительными свойствами (первоэлементов) возникает яйцо Брахмы. Оно постепенно разрастается как круги на воде; это огромное яйцо, (составленное из) первоэлементов, покоящееся на водах и наделенное первичной материей, (считается) явлением Вишну в образе Брахмы. Властелин мира Вишну, исконный образ которого неявленный, (обретает) здесь явленный образ и сам пребывает в исконном образе Брахмы»{537}.

Еще одна версия сотворения мира связана с Индрой. Этому богу посвящено множество гимнов «Ригведы», и в них, в числе прочего, говорится о его космогонических деяниях.

Без балок он укрепил высокое небо.

Он наполнил два мира, воздушное пространство.

Он удержал землю и расширил (ее).

В опьянении сомой Индра совершил эти (подвиги).

Он измерил мерами устремленные вперед (горы),

словно (жертвенное) сиденье.

Ваджрой[145] он пробил русла рек{538}.

В другом гимне сообщается:

Индра поднял солнце на небо,

Чтоб долго можно было видеть (его){539}.

Рассказывается также, что Индра «укрепил землю и расширил (ее)»{540}, «укрепил нижнее пространство неба»{541}, «породил солнце» и «с помощью ночи… привел в порядок границы дней»{542}.

Но главным подвигом Индры была битва с неким змеем Вритрой, уничтожение которого и привело бога к началу космогонической деятельности. Современные исследователи рассматривают победу Индры над Вритрой как переход от хаоса к упорядоченному космосу. Крупнейший нидерландский специалист по древнеиндийской мифологии Ф. Б. Я. Кёйпер, подытоживая разбросанные по «Ригведе» сведения, так описывает сотворение Индрой мира в его нынешнем состоянии:

«Вначале была лишь вода, но эти так называемые изначальные воды несли в себе семя жизни. Со дна поднялся небольшой комок земли и плавал на поверхности. Затем он расширился и стал горой, началом земли, продолжая держаться на воде. ‹…›

Состояние нерасчлененного единства внезапно кончилось на второй стадии космогонического процесса, начавшейся с рождением бога Индры за пределами изначального мира. Откуда он пришел, не сообщается, и тексты ничего по этому поводу не говорят, поскольку очевидно, что “приход ниоткуда” составлял часть его сущности ‹…›