О науке без звериной серьёзности

Подобные эксперименты социальные психологи повторяли много раз в самых разных формах. И результат был всегда один: оценивая причины поступков других, люди склонны преувеличивать роль особенностей характера и приуменьшать влияние социальной ситуации. Отсюда и название этого эффекта — ошибка каузальной атрибуции.

От этой ошибки не застрахованы даже сами учёные. Социальный психолог Дэвид Майерс признаётся в своём учебнике по социальной психологии:

«Однажды мне довелось помогать интервьюеру, проводившему отбор сотрудников на факультет. Одного претендента мы интервьюировали вшестером, и у каждого из нас была возможность задать ему два или три вопроса. Я ушёл, думая: «Какой он зажатый, неуклюжий человек». Со вторым кандидатом мы встретились с глазу на глаз за чашкой кофе, и сразу же оказалось, что у нас есть общий близкий друг. Наша беседа продолжалась, я все больше и больше восхищался тем, какой он «сердечный, обаятельный и располагающий к себе человек».

* * *

Перейдём к следующей ловушке. В некоторых книгах она называется «эффектом гомогенности аутгруппы», а если по-простому, то её можно свести к формуле: «Чужие всегда одинаковы». Задайте любому жителю Центральной России простой вопрос: «Какого цвета волосы у чеченцев?» И вы тут же получите однозначный ответ: «Чёрные. Какие же ещё?» Но на самом деле у чеченцев волосы могут быть и чёрными, и медно-рыжими, и даже русыми.

Эту ловушку можно свести к формуле: «Чужие всегда одинаковы».

То же самое происходит на уровне социальных характеристик. Адвокаты, полицейские, дагестанцы, журналисты, рыбаки, жители сел, американцы, оппозиционеры… Нам кажется, что это единая масса с общими взглядами на жизнь и одинаковыми психологическими качествами.

Разделение мира на «своих» и «чужих» выработалось ещё в давние времена. Палеонтолог Александр Марков в своей книге «Эволюция человека» ссылается на эксперимент с обезьянами, которым показывали фотографии разных зверей — как обезьян того же вида, так и слонов, бегемотов, жирафов. Когда животное видело сородичей, то задерживало взгляд и рассматривало каждую фотографию как нечто новое. А вот слоны и бегемоты интереса не вызывали: зачем смотреть картинки, если там один и тот же зверь?

У человека к этому врождённому механизму добавляется так называемый принцип когнитивной экономии. Наш мозг очень ленив и всячески стремится сократить объём перерабатываемой информации. Зачем анализировать психологию каждого отдельного чиновника или полицейского, когда можно использовать простую схему: раз он относится к этой профессиональной группе, значит, он циничный, жадный, самоуверенный, голосует за Путина и так далее.

* * *

Следующая ловушка — «иллюзия справедливого мира». Классическая история: шла девушка ночью через парк, на неё набросился отморозок и изнасиловал. Конечно, нам жалко жертву, но при этом проскакивают мыслишки: «Зачем она через парк ночью потащилась?», «Нечего было в короткой юбке ходить!», «Может, это её знакомый был, и она ему не раз намекала…».

Следующая ловушка — «иллюзия справедливого мира».

То же самое с любыми другими жертвами. Бездомный на улице? Наверное, пропил квартиру. Избили хулиганы? Наверное, спровоцировал их как-то. Страна объята войной? А нечего было бардак разводить и сомнительных политиков поддерживать.

Хочется процитировать Сергея Довлатова:

«Когда забрали жившего ниже этажом хормейстера Лялина, отец припомнил, что Лялин был антисемитом. Когда арестовали филолога Рогинского, то выяснилось, что Рогинский пил. Конферансье Зацепин нетактично обращался с женщинами. Гример Сидельников вообще предпочитал мужчин. А кинодраматург Шапиро, будучи евреем, держался с невероятным апломбом…»

Вокруг очень много чужой боли и трагедий. Переживать это всё безумно тяжело, можно с ума сойти или как минимум уйти в запой. Абстрагироваться от этого — станешь бесчувственным циником. Остаётся только успокаивать себя тем, что жертвы отчасти заслужили свою участь.

* * *