О непредсказуемости жизни (сборник рассказов) (ЛП)

И будто какой-то стержень выдернули из спины Чарльза. Он упал на колени, схватившись за голову, и почти тут же исчезла, наконец, воздушная стена. Ящер отступил, а охранники наоборот — двое схватили Маттиас, еще двое едва-едва не воткнули ему в спину уцелевшие копья.

— Чарльз! Нет! — Кимберли с криком бросилась вперед, пытаясь загородить любимого своим телом.

— Казнить. Забить кнутом досмерти, — голос лорда-казначея был наполнен леденящим холодом. — Обоих.

Кимберли тут же схватили за лапы и вздернули на ноги так, что ее лучшее платье жалобно затрещало, расползаясь по швам.

Томас поднялся на ноги, звучно впечатывая копыта в каменные плиты пола, обошел Чарльза, Кимберли и держащих их стражников по кругу и, подойдя к лорду казначею, устремил взгляд ему в глаза. Того хватило лишь на пару мгновений, после чего опустивший глаза конь-морф пробормотал:

— Извините милорд... я... переволновался...

— Так-то, — хмыкнул герцог Цитадели, лорд Томас Хассан IV. — Жизнь и смерть защитников Цитадели в моих руках. И только в моих!

Еще раз обойдя «гостей», Томас уселся на трон и устремил взгляд на леди Лориод:

— Наше разбирательство прервали, впрочем, оно и без того подходило к завершению. Итак, мое слово таково: я желаю видеть предмет спора. Пусть найденная моим придворным археологом скульптура будет доставлена в Цитадель. Осмотрев ее, я приму окончательное решение. А сейчас покиньте нас леди Лориод. Джон, ты тоже можешь идти.

Едва лишь оба просителя вышли и закрылись тяжелые двери, как Томас, все это время мрачно рассматривавший Чарльза, вопросил, ни к кому конкретно не обращаясь:

— Он ударил меня?

— Нет, ваша светлость, — ответствовал церемониймейстер Тхалберг, крокодил-морф, до этого мига столбом стоявший у дверей.

— Он пытался меня убить, или иным способом повредить моей жизни?

— Нет, ваша светлость, — вновь ответил крокодил-морф.

— Но что, же сделал наш верный вассал и мастер гильдии Писателей? — в последний раз задал риторический вопрос конь-морф, но в этот раз ответил сам: — Во-первых, он продемонстрировал недостатки моей охраны. Во-вторых, задал несколько вопросов, непременно требующих ответов. В-третьих, высказал несколько просьб. Что ж… Моей охраной займутся те, кому положено. А вот вопросы и просьбы...

Герцог медленно, намеренно затягивая паузу, встал, подошел ближе к Чарльзу. Устремил пронзительный взор сверху вниз.

— Все кто живет в Цитадели, все мы до единого, по мере сил защищаем ее. Каждый на своем месте делает все, что способен. И нет, и не может быть исключений! Не важно, что ты об этом думаешь. Если ты можешь, а ты Чарльз можешь, то заняться этим придется. Да, есть такие, кого я никогда не отправлю не только в дальнюю, но и в ближнюю разведку. Но для каждого исключения есть веская причина. В твоем случае... не отводи глаза, уважаемый крыс. В твоем случае таких причин нет. Ты здоров, силен достаточно, чтобы держать в лапах оружие, ты в своем уме и твердо себя контролируешь. Почти всегда. А значит...

Пока лорд шагал к трону, Кимберли попыталась вглядеться в глаза Чарльзу. Она готова была умереть защищая любимого... но не понимала его! Что такое крылось в его прошлом, что он буквально сошел с ума, принужденный убивать врагов... Нет! Он пришел в дикую ярость за гранью безумия, но не тогда! Он убивал, вел Криса к Жрице — усталый, раздраженный, но не более. Что-то жуткое, темное рванулось из его души позже, когда он уже расслабился, когда раздражение и боль уже шагнули прочь, когда его... что? Поблагодарили? Оскорбили? Что было в письме лорда? Ей нужно, ей жизненно необходимо знать!

Тем временем, лорд Хассан усевшись на трон, заговорил опять:

— Решение мое таково. Чарльз Маттиас. За неподобающее поведение, роняющее честь и достоинство защитника Цитадели, а также для лучшего запоминания моих слов о твоих обязанностях — пятнадцать плетей. За попытку увильнуть от исполнения обязанностей защитника Цитадели — месяц в одиночной камере и служба в скаутах до конца жизни. Так будет наказанием тебе то, чего ты столь сильно боишься и избегаешь. Уведите его.

Закрыв двери за стражниками, Тхалберг повернулся к герцогу:

— Дозволено ли мне будет сказать несколько слов, милорд?

Томас глянул на крокодила и коротко кивнул:

— Говори.

— Я служил твоему отцу и твоей матери. И почитал честью эту службу. Твой отец был хорошим герцогом, возможно лучшим из всех. Он остался в памяти своих йоменов честным человеком, и кроме  всего прочего он никогда не применял наказаний сверх меры. Ты можешь и станешь лучше его...

— Если что?

— Я не прошу тебя отменить решение или смягчать участь крыса, здесь ты в своем праве, — Тхалберг осторожно, в меру возможности спины поклонился. — Но я прошу тебя обдумать вот что: стоит ли превращать службу на благо Цитадели, притом важнейшую, в наказание?

Томас уставился на церемониймейстера пораженный и даже чуточку озадаченный. Потом его морда смягчилась, он потер массивный лоб, махнул туда-сюда ушами...