О-О

Призрак молча смотрел на нее, застигутый врасплох неожиданным поворотом разговора. Тали торжествующим жестом подняла вверх указательный палец.

– Через твою маменьку, вот как! У нее наверняка записаны координаты Ясмин. Если уж они вместе демонстрируют, то иначе просто быть не может! Ну? Что скажешь?

– Что… скажу… – с трудом выговорил Призрак.

– А что я скажу…

– В общем, так, – победно объявила Тали. – Завтра первым же автобусом мы отправляемся к тебе в Тель-Авив. Я узнавала, есть рейс, останавливается у будки по требованию. Дождемся, пока твои родаки слиняют, и зайдем. У тебя ведь ключик остался, правда? Ну вот. Ты поищешь адресок гадины, а я пока нормальный душ приму. Знал бы ты, как мне не хватает нормального душа… У-ух…

Тали мечтательно закатила глаза. «Ну же, скажи ей! – скомандовал себе Призрак. – Скажи, что нет уже никакого смысла ехать за этим адресом! Говори, идиот!»

– Хорошо, поедем, – произнес он вслух. – В котором часу автобус?

17

Автобус подошел в семь с минутами. Водитель от неожиданности проскочил остановку и затем подавал задним ходом.

– Откуда вы тут взялись, такие красивые, посреди пустыни? – пошутил он, отрывая билеты. – Джинны? Духи? Привидения?

– Призраки, – ухмыльнулась Тали.

В салоне было пусто, но они все равно сели в конце, чтобы никто не мешал. Автобус отъехал; в мутном окне качнулась громада Комплекса – качнулась и уплыла за поворот, как за кулисы. Теперь там, на Эй-восемь, остались лишь Хели с Тайманцем. Беер-Шева и Чоколака ушли еще засветло, опасаясь пропустить Шимшона. Прощание получилось поспешным, неловким, как бывает, когда прощаются не слишком приятные друг другу люди. Какой смысл вываливать накопившуюся желчь, если все равно расстаешься? Уж лучше покончить с этим поскорее… – бай-бай, удачи вам… – счастливо оставаться… – угу… – ну, мы пошли… – ага.

Когда затем Тали сказала, что им с Призраком нужно тоже отъехать в Тель-Авив на полдня, Хели и Тайманец только переглянулись.

– Что? – смущенно проговорил Призрак. – Что вы так смотрите? Мы вернемся, не думайте.

Те синхронно кивнули. Похоже, их не интересовало, какие именно дела были у друзей в Тель-Авиве; они просто отнюдь не возражали против того, чтобы немного побыть вдвоем.

Тали сидела у окна; Призрак прижал к себе ее локоть, она повернула голову и улыбнулась. Улыбка вышла медленной и тягучей, она все длилась и длилась, заслоняя собой весь мир… – движение влажных, подрагивающих, дразнящих и обещающих губ.

– Эй, привидения, – сказал водитель в микрофон. – Вы там не слишком балуйте, ладно? Сейчас народ начнет заходить, не смущайте пассажиров…

Тали весело помахала рукой – мол, поняли, не волнуйся. Непрямой, долгий маршрут петлял, чтобы охватить все окрестные поселения. Дорога славилась специфическими местными неприятностями, а потому автобус был бронирован от греха подальше и даже небольшие подъемы брал с напрягом, словно штангист штангу. Машину ритмично покачивало, как лодку на медленно вздымающейся груди моря, Тали трогала грудью его плечо, за окном подрагивали напрягшиеся ягодицы холмов, они соприкасались бедрами, и солнце ослепительной молнией вспыхивало в зеркальцах луж на земле, размокшей от любви, жаждущей ласки и семени.

Она смотрела в окно, чтобы не смотреть на него, потому что иначе вселенная просто треснула бы, расползлась бы по швам, как старый матрас, как старый матрас там, в прихожей О-О, как старый матрас, пропахший благоуханным потом их слипшихся тел. Из нее просто выскочили бы пружины, из этой старой, кишащей блохами звезд дуры, из этой тесной холодноватой дуры, забывшей, каким сильным бывает это томление, как туга эта неизбывная темная тягучая тяга, эта дрожь напряженного живота, мед и молоко расплавленных чресел.

Их бесстыжая, не знающая узды любовь переполняла автобус. На остановках входили люди, садились рядом и спустя несколько минут пересаживались подальше. Кто-то, улыбаясь, качал головой, кто-то возмущался. «Совсем стыд потеряли!» – сердито прошипела какая-то женщина. «Почему? – краем плывущего, томящегося сознания удивлялся Призрак. – Мы ведь ничего такого не делаем… мы даже не целуемся, мы даже не гладим друг друга – просто неподвижно сидим рядом… Неужели это так видно? Ну и пусть… – какое нам дело до того, что там и кому видно…»

На Центральном автовокзале они вышли последними – не могли подняться с сиденья.

– Слышь, ребятишки, – окликнул их шутник-водитель, перед тем как закрыть двери, – вам бы в голубом кино сниматься. Можно прямо в одежде, не раздеваясь.

Призрак хотел было обидеться, но потом только махнул рукой – на большее все равно не хватало сил. Тали посмотрела и засмеялась:

– Бедный, у тебя круги под глазами… пойдем, скорее!

Они забежали в ближайший сквер и целовались, пока не пришли в себя.