О пьянстве

Как только я услышал, что учитель дзен закрыл парадную дверь, – опустошил свой стакан для воды, полный скотча. Затем выбежал через всю комнату лепечущей сволоты при свечах, отыскал дверь (целое дело, хоть и недолго) и распахнул ее, закрыл ее и вот я… шагах в 15 за мистером Дзеном. У нас еще оставалось шагов 45 или 50 до стоянки машин.

Нагнал его, шатаясь, два шага на его один.

Завопил:

– Эй, Учила!

Дзен повернулся.

– Да, старик?

Старик?

Мы оба остановились и воззрились друг на друга на той загибающейся лестнице в том тропическом саду под луной. Казалось, настало время завязать отношения потесней.

Тогда я ему сказал:

– Я хочу себе либо ваши неебические уши, либо ваш неебический прикид – вот этот вот банный халат с неоновой подсветкой, что сейчас на вас!

– Старик, вы спятили!

– Я думал, у дзена больше тяму, чем делать такие отъявленные и необоснованные заявления. Вы меня разочаровываете, Учила!

Дзен сложил вместе ладони и возвел очи горе.

Я сказал ему:

– Либо ваш неебический прикид, либо ваши неебические уши!

Он не разводил ладони, по-прежнему глядя вверх.

Я ринулся вниз по ступенькам, несколько пропустив, но все равно летел вперед, благодаря чему не раскроил себе голову, и, падая вниз к нему, пробовал замахнуться, но был сплошь инерция, как что-то выпущенное на волю без прицела. Дзен поймал меня и выпрямил.

– Сын мой, сын мой…

Мы сошлись близко. Я размахнулся. Зацепил его щедро. Услышал, как он шипит. Он сделал шажок назад. Я снова размахнулся. Промазал. Сильно левее взял. Упал в какие-то импортные растения из преисподней. Поднялся. Вновь к нему двинулся. И при свете луны увидел перед собственных штанов – заляпанных кровью, свечными потеками и рвотой.

– Ты встретил своего учителя, гад! – уведомил его я, надвигаясь на него. Он ждал. Годы работы мастаком на все руки не оставили мои мышцы совсем уж вялыми. Я двинул ему поглубже в пузо, вложив в удар все 230 фунтов своего веса.

Дзен кратко охнул, вновь воззвал к небу, сказал что-то по-восточному, выдал мне рубящий удар карате, по-доброму, и я остался обернут чередою бессмысленных мексиканских кактусов и того, что, на мой взгляд, было растениями-людоедами из глубин бразильских джунглей. Под лунным светом я отдыхал, покуда этот лиловый цветик, похоже, не подобрался к моему носу и не начал деликатно выщипывать у меня дыхание.

Бля, по крайней мере, 150 лет ушло на то, чтобы вломиться в «гарвардскую классику». Выбора не оставалось: я высвободился от этой штуки и вновь полез по лестнице наверх. У самой вершины воздвигся на ноги, открыл дверь и вошел. Никто меня не заметил. Все по-прежнему несли какую-то херню. Я плюхнулся к себе в угол. От удара карате над левой бровью у меня возникла ссадина. Я нашел свой носовой платок.

– Бля! Мне нужно выпить! – завопил я.

С выпивкой подошел Харви. Сплошь скотч. Я вылакал. Почему это жужжанье разговаривающих людских существ бывает таким бессмысленным? Я заметил, как женщина, которую мне представили как мать невесты, светит много ноги, и выглядело это вовсе недурно, весь этот долгий нейлон с дорогими каблуками-шпильками, плюс маленькие драгоценные кончики возле носков. У идиота от такого началась бы чесучка, но я же только полуидиот.

Я встал, подошел к матери невесты, резко задрал ей юбку на бедра, быстро поцеловал в прелестные колени и взялся пролагать поцелуями путь наверх.

Свечи помогли. Всё.

– Эй! – вдруг проснулась она. – Вы что это такое себе удумали?

– Я из вас всю срань выебу, я буду вас ебать, пока у вас из жопы говно не западает! Чё на эт скажете?

Она толкнула, и я грохнулся навзничь на коврик. Потом я валялся на спине, биясь, пытаясь подняться.

– Проклятая амазонка! – завопил на нее я.

Наконец, три или четыре минуты спустя, мне удалось встать на ноги. Кто-то засмеялся. Затем, обнаружив, что стопы мои снова плоско стоят на полу, я направился в кухню. Налил выпить, опустошил. Затем налил добавки и вышел.

Вот они: вся эта чертова родня.

– Рой или Холлис? – спросил я. – А чего вы не развернете свой свадебный подарок?

– Ну да, – сказал Рой, – почему бы и нет?

Подарок был обернут в 45 ярдов станиоли. Рой просто разворачивал фольгу все дальше. Наконец распутал.

– Счастливого брака! – закричал я.

Они все это увидели. Комната очень притихла.

То был гробик ручной работы, изготовленный лучшими умельцами в Испании. У него имелось даже розовато-красное фетровое донышко. Он был точной копией гроба покрупней, вот только, наверное, делали его с большей любовью.

Рой одарил меня взглядом убийцы, сорвал этикетку с инструкцией, как ухаживать за полировкой дерева, швырнул ее внутрь гробика и захлопнул крышку.

Все стало очень тихо. Единственный подарок успеха не снискал. Но они вскорости взяли себя в руки и вновь понесли всякую херь.