О положении вещей. Малая философия дизайна

Еще некомфортнее становится, если вспомнить, что Рассел и Уайтхед в своем труде «Principia mathematica» доказали, что законы логики невозможно во всём свести к законам математики. Как известно, эти двое ученых практиковали математические манипуляции над логическим мышлением («пропозициональное исчисление») и обнаружили некоторую несводимость. Так что сложно было бы перекинуть мостик от мира, поддающегося описанию (к примеру, мира Гегеля) к миру, поддающемуся исчислению (например, миру Планка). С тех пор, как мы последовательно применяем при описании мира систему счета (т. е. как минимум с появлением аналитической геометрии Декарта), структура мира изменилась до неузнаваемости – и потихоньку эти изменения укоренились в нашем сознании.

Напрашивается вывод, будто бы устройство мира зависит от нас самих. Если нам вздумается его описать, то он принимает вид логически связанного дискурса; если же нам более по душе вычислять – принимает вид разрозненных частиц. Но не тут-то было. С тех пор как мы научились счету, у нас появились машины (в частности и печатные машинки), а без машин мы более не можем существовать, даже если захотим. Таким образом, мы оказываемся вынуждены не писать, а считать; если же мы всё равно желаем что-то написать, то приходится стучать на машинке. Всё выглядит так, будто мир хоть и пришлось подстраивать под числовое выражение, но всё в нем так и требовало его под данный способ выражения подстроить.

Чтобы не сломать окончательно голову, на этом месте стоит притормозить, иначе возникает опасность удариться в (религиозную) крайность. Дабы не впасть в пифагорейское благоговение перед числом, стоит представить себе, как происходит счет и как происходит письмо. Когда люди писали от руки, они проводили вдоль строки слева направо (при условии, что пишущий жил на Западе) изогнутую, местами прерывающуюся линию. Этот жест являлся линейным. При счете камешки берут из большой кучи и раскладывают по маленьким кучкам. Это – точечный жест. Вначале осуществляется калькуляция (набор камешков из общей кучи), а затем – компутация (сложение). Анализ предшествует синтезу. В этом заключается кардинальное различие между письмом и счетом: вовсе не письмо, а счет стремится к синтезу.

Те же, кто предан письму, стремятся скрыть этот факт. В счете они видят лишь калькуляцию – и заявляют, что она представляет собой процесс холодный и безэмоциональный. Это даже не недопонимание, а практически намеренное искажение действительности. Цель счета – превратить холодный расчет в новый, неведомый доселе расклад. Нерасположенным к счету невозможно передать этот творческий порыв, пока при счете применяются одни только лишь цифры. Такие люди не смогут постичь всю красоту и философскую глубину некоторых особо выдающихся уравнений (к примеру, уравнения Эйнштейна). Но с тех пор как благодаря компьютерам стало возможным перекодировать цифры в цвета, формы и звуки, появилась и возможность чувственного восприятия красоты и глубины счета. Можно собственными глазами наблюдать, как заключенный в нем созидательный импульс находит отображение на мониторе, собственными ушами слышать, как он реализуется в синтезируемой музыке, а в будущем, вероятно, станет возможным ощутить это, прикоснувшись к голограмме. В счете замечательно не то, что он подстраивает под себя весь мир (письмо на это тоже способно), а то, что он способен сам из себя порождать миры, поддающиеся чувственному восприятию.

Нет особенного смысла клеймить эти синтетически порожденные миры как фикции, как симуляторы мира реального. Они представляют собой сосредоточение точек, компутации калькуляций. Но это же можно сказать и о «реальном» мире, в котором нам приходится жить. Он также математическим методом воссоздается нашей нервной системой из воспринимаемых ею отдельных точечных раздражителей и только после этого воспринимается как реальный. Поэтому либо синтезированные миры точно так же реальны, как реален мир, в котором мы живем (при условии, что точки в нем сосредоточены с той же плотностью), либо воспринимаемый нами «реальный» мир является в той же степени фиктивным, что и миры синтетически порожденные. Нынешняя культурная революция заключается в том, что мы становимся способны сопоставлять якобы данный нам мир с мирами альтернативными, а из субъектов одного-единственного мира способны превратиться в проекты многих миров. А также в том, что мы начинаем учиться считать.

У Омара Хайяма есть следующие строки:

Когда б я властен был над этим небом злым,
Я б сокрушил его и заменил другим,
Чтоб не было преград стремленьям благородным
И человек мог жить, тоскою не томим [18]

.