О положении вещей. Малая философия дизайна

Признаем честно, что и это будет весьма непростой задачей. Этот новый человек, зарождающийся вокруг нас и внутри нас самих, в реальности попросту безрукий. Он уже не знает, как поступить с вещами, и потому уже нельзя будет сказать, что он совершает поступки. Исчезнут понятия практики, работы. Единственное, что останется такому человеку от рук – это кончики пальцев, которыми он будет нажимать на кнопки, чтобы вести игру с символами. И потому это уже более не человек действующий, а человек играющий – не homo faber, а homo ludens. Для него жизнь – уже не трагедия, а спектакль. В ней нет больше действия, одни только сенсации. Новый человек не желает действовать и обладать – он желает переживать. Он желает обретать опыт, познавать и прежде всего наслаждаться. Поскольку он не заинтересован в вещах, у него не может быть и проблем. Вместо них у него есть программы. Но и он при этом тоже человек: он смертен и знает об этом. Если мы умрем от таких вещей, как неразрешимые проблемы, то он – от таких не-вещей, как неработающие программы. Если так думать, нам будет легче его понять. Вторжение не-вещей в нашу среду – это радикальный переворот, не затрагивающий, однако, основной модус бытия, бытия-к-смерти: вне зависимости от того, рассматриваем ли мы сегодня смерть как «предельную вещь» или как не-вещь.

Не-вещь II 1993

С тех пор как человек стал человеком, он рукотворно видоизменяет свою окружающую среду. Человеческое бытование в среде определяет рука с четырьмя вытянутыми пальцами и оттопыренным большим. Эта свойственная человеческому организму конечность постигает вещи, и мир постигается рукой как мир вещественный. И не просто постигается: рука приближает эти вещи для более пристального рассмотрения и переформировывает. Таким образом, рука сообщает постигнутым ею вещам информацию, и вокруг человека складываются два мира: мир «природы», наличных, предполагаемых к познанию вещей, и мир «культуры» – подручных, информированных вещей. Еще не так давно считалось, что история человечества – это процесс, благодаря которому рука человека осуществляет прогрессивное преобразование природы в культуру. Сегодня следует отказаться от этой «веры в прогресс». На самом деле становится всё очевиднее, что рука вовсе не оставляет вещи, которым сообщила информацию, в покое, но продолжает трепать их, покуда эта информация не изнашивается. Рука потребляет культуру и превращает ее в отбросы. Таким образом, существуют не два, а три окружающих человека мира: мир природы, мир культуры и мир отбросов. Мусор становится всё интереснее: его изучением занимаются целые отрасли науки, такие как экология, археология, этимология, психоанализ. Выясняется, что отбросы возвращаются обратно в природную среду. Следовательно, история человечества – это не вектор перехода от природы к культуре, а круг, в котором природа переходит в культуру, культура – в отбросы, а отбросы – в природу, и так далее. Порочный круг.

Чтобы вырваться из этого круга, необходимо располагать неперерабатываемой, «незабываемой» информацией – такой, истрепать которую рука была бы не в состоянии. Но рука стремится потрепать абсолютно все вещи в попытке всё постичь. Таким образом, неперерабатываемая информация не может заключаться в вещах. Должна быть создана невещественная культура. Если бы нам это удалось, то не было бы больше забвения, и история человечества действительно стала бы представлять собой линейное движение прогресса, всё больше разрастающуюся память. В настоящий момент мы являемся свидетелями попыток произвести подобного рода невещественную культуру, всевозрастающую память. Примером тому может служить память компьютерная.

Компьютерная память – это не-вещь. Точно такие же не-вещи представляют собой электронные изображения и голограммы. Всё это – чистой воды не-вещи, поскольку рука не может их постичь. Это не-вещи, поскольку они представляют собой неперерабатываемую информацию. Эти не-вещи по-прежнему связаны с такими вещами, как силиконовые чипы, катодные трубки или лазерные лучи, но это преходяще. «Игра в бисер» Гессе и подобные ей футурологические произведения позволяют по крайней мере представить, что может произойти освобождение не-вещей от вещей, софта от хардвера. Впрочем, нам вовсе не обязательно пускаться в футурологические измышления: уже сегодня мы изо дня в день ощущаем возрастающую невещественность, «мягкость» культуры. Окружающие нас вещи уменьшаются, происходит «миниатюризация»; они становятся всё дешевле, в то время как окружающие нас не-вещи всё разрастаются, и происходит «информатизация». Эти не-вещи одновременно неуловимы и вечны. Их нет, и в то же время они есть; они незабываемы.