О пользе волшебства

Еще один уровень интерпретации сказки позволяет предположить, что волк не съедает Красную Шапочку на месте оттого, что хочет прежде лечь с ней в постель: сперва между ними должен произойти сексуальный контакт, и только потом волку предстоит сожрать героиню. Дети в большинстве своем не знают о существовании животных, у которых в процессе соития погибает одна из особей, однако эти деструктивные коннотации находят весьма живой отклик как в сознательном, так и в бессознательном ребенка — настолько живой, что большинство детей видит в половом акте прежде всего насилие, которое совершает один партнер над другим. Когда Джуна Барнс пишет: «Дети знают кое-что, о чем не могут рассказать: им нравится, что Красная Шапочка и волк оказываются в постели!»[107] — я полагаю, она намекает, что ребенок бессознательно уравнивает между собой сексуальное возбуждение, насилие и тревогу. Это странное сочетание противоположных эмоций, свойственное представлениям ребенка о сексуальном, обеспечивает притягательность сказки на бессознательном уровне как для детей, так и для взрослых, которым она смутно напоминает о том, как завораживал их в детстве секс.

Те же подспудные чувства нашли выражение в творчестве еще одного автора. Гюстав Доре в одной из своих знаменитых иллюстраций к сказкам изобразил Красную Шапочку и волка в одной постели[108]. Волк на рисунке ведет себя тихо, но девочку, глядящую на лежащего рядом зверя, по-видимому, обуревают противоречивые чувства. Она не пытается убежать и выглядит в высшей степени заинтересованной ситуацией, которая одновременно влечет и отталкивает ее. То же любопытство в отношении секса и всего, что связано с ним, властвует над сознанием ребенка. Вернувшись к утверждению Джуны Барнс, отметим, что именно это ощущают дети при мысли о Красной Шапочке, волке и их отношениях, но не могут выразить словами, и потому история носит столь захватывающий характер.

Именно эта «роковая» завороженность сексом — она ощущается одновременно как величайший восторг и сильнейшая тревога — связана с эдиповой тоской маленькой девочки по отцу и с возвращением этого переживания в иной форме в пубертатный период. Когда бы ни возобновились эти эмоции, они неизменно напоминают о стремлении маленькой девочки соблазнить отца и влекут за собой другие воспоминания о желании стать жертвой соблазна с его стороны.

В сказке Перро акцент делается на сексуальное соблазнение, но для сказки братьев Гримм верно противоположное. В их варианте сексуальность не упоминается ни прямо, ни косвенно; возможно, на нее делается тонкий намек, но слушателю фактически требуется самостоятельно привнести эту мысль для лучшего понимания сказки. Для ребенка сексуальная подоплека остается неосознанной, как и должно быть. На уровне сознательного ребенок понимает: плохо не то, что Красная Шапочка собирает цветы, — плохо то, что она не слушается матери. Так нельзя поступать, когда ты должен выполнить важное задание во благо родителей или деда и бабушки, на что они имеют полное право. Главное противоречие наблюдается между интересами ребенка, которые он почитает законными, и тем, чего, как он понимает, хотят от него родители. История подразумевает, что ребенок не знает, какую опасность для него таит в себе потворство собственным желаниям, невинным на первый взгляд, и ему необходимо узнать об этой опасности. В противном случае, предостерегает сказка, его научит сама жизнь, и урок дорого обойдется ему.

В «Красной Шапочке» выведены внутренние процессы, характерные для пубертата. Волк символизирует ощущение, возникающее у ребенка: поступая вопреки уговорам родителей и пытаясь соблазнить (или испытать искушение), он чувствует себя плохим. Когда ребенок сходит с дороги, предначертанной ему родителем, он сталкивается с «плохостью» и опасается, что она поглотит и его, и родителя, чье доверие оказалось обмануто. Но, как далее сообщает история, за «падением» может последовать «воскресение».

В отличие от Красной Шапочки, которая поддается искушениям, исходящим от «оно», и тем самым предает мать и бабушку, охотник не позволят эмоциям взять власть над собой. Увидев волка, спящего в постели бабушки, он восклицает: «А-а! Вот ты где, старый греховодник! Я уж давненько тебя разыскиваю» (123). Первое, что приходит ему в голову, — застрелить волка. Но голос «я» (или разума) оказывается сильнее побуждений со стороны «оно» (то есть гнева в адрес волка), и охотник понимает, что гораздо важнее попытаться спасти бабушку, чем поддаться гневу и убить хищника на месте. Охотник сдерживает себя; вместо того чтобы застрелить волка, он осторожно разрезает его брюхо ножницами и спасает Красную Шапочку и ее бабушку.